Жаркий летний воздух разрезал детский крик: “Мама, мамочка, вот ты где! А мы с папой уже думали, что тебя потеряли!” Эл подхватила подросшего за лето сынишку на руки и зарылось лицом в его волосах. Они пахли морем и солью и золотом блестели на солнце. Муж принял у нее ребенка, посадил на свои надежные плечи и они медленно, держась за руки, пошли вместе вверх, уходя все дальше и дальше, пока их ставшие совсем маленькими фигурки не скрылись в очередном прихотливом изгибе лиссабонских улиц.
• НОВАЯ РОЛЬ (отредактирована 2015-06-21) 45537 знаков
НОВАЯ РОЛЬ (отредактирована 2015-06-21) 45537 знаков
Эл добросовестно исполняет роль жены и матери. Полгода отсутствия стерлись из ее памяти, только старинное кольцо на пальце и невесть откуда взявшееся знание "ладино" служат ей неясным намеком и средством к существованию.
Пожилая профессорша смотрела на нее со смутной тенью узнавания в умных, скрытых затемненными стеклами очков, глазах. "Элеанора ... не так ли? А мы ведь на Вас в свое время возлагали большие надежды. Ну те-с, и чем же Вы деточка занимались все эти годы?” спросила она, закуривая и стряхивая пепел в массивную, зеленого стекла, старорежимную пепельницу на таком же видавшем виды, но все еще державного облика письменном столе. Она выжидательно посмотрела на собеседницу, но та вежливо отрицательно покачала головой, мол бросила курить, и произнесла:
"-Можно просто Элла, Наталья Александровна. Да так, то тем, то этим. Сами понимаете, какое время было."
"- Ну да, да, смутное можно так сказать. Вы замужем, дети есть?"
"- Да, двое. Старшая дочь скоро институт заканчивает, представляете? Как время летит..."
"- Да уж, хотя по Вам и не скажешь. Видите, как я легко Вас узнала. Совсем не изменились. Ну почти совсем”, добавила профессорша с мягкой улыбкой, деликатно оглядывая студенческий прикид этой более чем взрослой женщины, скованно сидящей в старинном кресле напротив нее: потертые джинсы и свитер с яркими принтами, как будто позаимствованные у старшей дочери, подумала про себя элегантно одетая пожилая женщина (тут-то она как раз попала в самую точку).
" - А где, позвольте спросить, Вы в совершенстве выучили ладино? Ведь у нас в стране таких специалистов не осталось. Насколько мне известно" спросила она, со вкусом затягиваясь и выпуская из ноздрей тонкие стройки дыма.
Элла задумалась, сравнивая про себя профессоршу с гусеницей из старого диснеевского мультика про Алису в Стране Чудес - та еще сидела с трубкой, явно начиненной не стебельками цветов, в изобилии произрастающих на волшебной поляне, и периодически, хорошенько затянувшись дурью и воззрясь на девочку, вопрошала: “А ты кто такая?”
“Да Бог его знает, кто я такая” подумала про себя Элла, лихорадочно пытаясь
придумать в ответ что-либо более и менее правдоподобное. Понимая, насколько бесполезно что-то выдумывать на ходу - старую профессоршу на мякине не проведешь, она после затянувшейся паузы наконец сказала, потупившись:
"- Я просто некоторое время прожила в Испании, точнее в Каталонии. Там и решила вернуться к прежней профессии. Занималась историей испанского еврейства под руководством тамошнего профессора, э-э.... Но к сожалению, связь наша оборвалась, так что я не смогу предоставить никаких рекомендаций. К сожалению" повторила она, чувствуя как ей все труднее становиться справляться со своим голосом, чтобы он не выдал, предатель, нахлынувших эмоций. Тем более что природа этих переживаний ей самой была не до конца понятна - она очень смутно припоминала ту свою поездку в Испанию. Да и было ли это вообще на самом деле? Те полгода как будто выпали из ее жизни, и она теперь с трудом могла отличить правду от вымысла, вернее от того, что считала своими фантазиями. С мужем они пришли к молчаливому соглашению не ворошить прошлого, и оба добросовестно делали вид, что то ее полугодовое (без малого) отсутствие было этакой затяжной командировкой. Впрочем, с работы ей после этой самовольной отлучки пришлось уйти, "по собственному желанию". Конечно она, будучи опытным юристом, могла бы себе выговорить более выгодные условия, но тогда ею овладела такая вялость, такое нежелание не то, что что-либо делать вообще, а в принципе шевелиться, просыпаться по утрам и включаться в каждодневную рутину... Так что она просто согласилась на озвученную, вполне, кстати, приличную, особенно по сравнению с зарплатой историка, сумму выходного пособия, почти не глядя, подписала заранее подготовленные проворными коллегами-юристами бумаги, забрала коробку с личными вещами (книгами и фотографиями, да еще парой любимых старых туфель) и с глубоким облегчением покинула надоевшее ей уже за долгие годы здание. Наиболее тепло с ней простился охранник - они знали друг друга более 10 лет, так что покурили на дорожку (это была ее последняя с тех пор сигарета), он помог ей затащить вещи в такси и долго еще стоял, глядя вслед. Никто из коллег подобного проявления дружеских чувств не выказал. Она была для них как ... как прокаженная, почему-то именно эта ассоциация пришла ей в голову. А прокаженным не подают руки. Ну и х... с ними, подумала она тогда, удивляясь, что такая резкая перемена в жизни не вызывает у нее никаких, ну ... почти никаких чувств.