***
Антон старался не думать о странном случае в парке, но как не пытался, та сцена не шла у него из головы. На его попытки поговорить с ней, Элла не реашировала, замыкалась в себе, вернее делала вид, что не понимает о чем он говорит, и с тех пор у них все разладилось. Она теперь часто уходила от его вопросов, торопясь уйти, сославшись на домашние дела. Вот и сейчас она никак не отреагировала на предложение Антона связаться с испанским юристом, может сочла разговор о делах неуместным? Сколь хорошо им было в постели, столь же трудно давалась общение “после”. Антона не оставляло ощущение, что он постоянно ее разочаровывает, нет конечно - не как мужчина, в физиологическом смысле они прекрасно подходили друг другу, но в другом, не менее важном для нее качестве - как друг, которому можно было бы излить душу, получить добрый совет, а иногда и услышать
нелицеприятную, отрезвляющую правду. Что-то мешало ему настроиться на ее волну, а ведь как хорошо все складывалось в самом начале! Как пелось в одной песне, что иногда напевала его мать: “Зачем мы перешли на ты... На грош любви и простоты, а что-то главное пропало.” Но уже перешли, и отказаться от ее тела было бы свыше его сил, никогда еще ни к одной женщине не чувствовал он такого влечения, хотя для своего возраста опыт имел немаленький. Он улыбнулся, вспоминая как она отреагировала на то, что ему “целых 27 лет”.
“А, так ты уже бо-о-льшой мальчик. А я-то думала ты мне в сыновья годишься. А так всего лишь в младшие братья”, - со смехом сказала она тогда, после памятной прогулки в парке, закутываясь чтоб согреться в плед, который, впрочем, не долго служил им преградой. Так что можно сказать, что с тех пор по-настоящему они общались только когда занимались любовью. Антон сознавал, что здесь сказывается скорее ее умение чувствовать и направлять “собеседника”, нежели какие-то его выдающиеся мужские способности. Еще его заводило в ней то сочетание внешней скромности и зажатости с откровенным бесстыдством и страстностью, что она демонстрировала в интимные моменты. Для нее, похоже, не существовало ничего запретного или недозволенного в любви. При ней он ни о чем думать отвлеченном толком не мог, но когда они расставались, видение вставало перед ним во всей своей неотступности и необъяснимости.
“- Дама с единорогом, девственница, укрощающая животное начало”, черт побери, просто средневековая мистика какая-то”, - бормотал он сейчас про себя, шелестя книжными страницами. Антон не замечал, что бормочет вслух, погрузившись в интернет и отложив увесистые альбомы с репродукциями Босха и Рафаэля, не давшими ему внятного ответа: “Принято считать, что шпалеры в качестве свадебного подарка получила Клод Ле Вист, дама из богатой лионской семьи. ... Скорее всего, их около 1500 года соткали мастера из Фландрии, но, возможно, что они были изготовлены по более ранним образцам. ...”
“- Так, так, а где же сами картинки, лихорадочно проговорил он вслух, а вот оно: “... “... изображение шпалер, хранящихся в музее Клюни.” Тут Антону стало окончательно не по себе: со старинных гобеленов, если конечно абстрагироваться от средневекового антуража, символики, одеяний и внеземной отрешенности в лице Дамы, на него сквозь столетия смотрело ... лицо его рыжеволосой любовницы. Его
бросило в холодный пот, и Антон наконец признался себе, что то свирепо сопящее животное, выскочившее на них из кустов в сочельник - не то конь, не то олень с одним рогом, которого Элла одним мановением руки заставила встать перед собой в снег на колени, в древности люди именовали единорогом, как бы дико и невероятно сие признание ни звучало.
Он уже пожалел о том, что дал ей телефон испанца, когда Элла к его удивлению, уже на выходе спросила его номер. Антон еще подивился, что она не записала номер, а сославшись на особенности памяти, доставшейся по наследству от бабушки, запросто запомнила многозначный номер иностранного мобильного. “Бог ее знает, кто она такая на самом деле, эта Элла, а дело-то серьезное, не на один миллион долларов тянет”, - тревожно подумал он. Хотя тут же одернул себя: мол все это бредни, был выпивши, шампанское и тестостерон ударили в голову на морозе, а даже если тот зверь и был однорогим, так может просто мутант - кто их знает, чем они в этом институте занимаются, помимо технологий, “впарить” которые испанцам он их сам же и надоумил. Так просто пришлось на одной конференции столкнуться с коллегами Артуро, ну слова за слово, в общем тесен этот мир, оказалось что amigos знавали его деда - когда-то известного ученого и бывшего директора этого злосчастного института. Ну что за мальчишество - через забор в запретную зону понадобилось ее затащить! Благо бы еще летом, так это могло бы сойти за романтическую прогулку, ну не знаю - завтрак на траве, ну а зимой то зачем? Но теперь сожалеть о содеянном было поздно, Элла наверняка уже договорилась с испанцем, она ведь на прощание сказала, что подработать не против, упомянув свое желание поехать в Испанию, в какой-то университетский архив поработать. Мол Фонд медленно разворачивается, а у нее загорелось.