Следующая серия приключений (IX. 29—Х.12) отображает Вторую оргию, и завершается она, когда осел находит приют у наместника Ахайи. Благородный господин в итоге определяет его в коринфский театр, который заменяет здесь Телестерион и представляет собою место свершения Третьей оргии (Х.13–35). Бегство оттуда к морю у Кенхрея и предрассветное созерцание Исиды над водами заканчивают Третью оргию. Утром процессия Исиды позволяет ослу снова обратиться в человека. Процессия отражает Четвертую оргию (XI. 1 —18). Далее автор описывает свои посвящения в таинства Исиды и Осириса на Марсовом поле в Риме.
Прологом романа является путешествие Луция в Афины и фессалийскую Гипату. По дороге он встречает некоего Аристомена и слышит от него жуткую историю о двух ведьмах, которые лишили жизни его товарища Сократа, а самого Аристомена залили мочой. Моча указывает на седалище Афродиты в человеческом теле, ведьмы же суть отражения Артемиды и Деметры. Убив Сократа, они вырезают ему сердце, то есть вслед за почками завладевают и мистическим органом над сердцем.
Первая оргия начинается любовными историями. Молодой человек Луций ("просветленный") затевает в Гипате амурные игры с девушкой Фотидой ("огонек"). Участвуют в развитии событий и тетка Луция — Биррена ("огненная плясунья"), незамужняя благородная дама, дом которой похож на храм Дианы-Артемиды, и хозяйка Фотиды Памфила ("вселюбящая"), чьи колдовские зелья превращают Луция в осла. Кем бы ни была Памфила — негативным отражением Деметры, Исиды или Афродиты, ее старый, скупой, богатый муж Милон вполне под стать Гадесу-Плутону ("богатому").
Ночью Луций веселится с Фотидой, днем слышит у Биррены о бдении над покойником, во время которого наемный караульщик остался без носа и ушей. Затем, когда Луция, уже превращенного в осла, гонят в горы, он слышит в разбойничьей башне, как старуха, которая стряпает для разбойников (Деметра), утешает похищенную от матери, как Персефона, девушку Хариту ("наделенную милостью"), рассказывает ей сказку о Купидоне и Психее. Харита тщетно пытается сбежать верхом на осле, но ее жених Тлеполем ("ревнитель таинств"), назвавшись разбойником Гемом ("кровавым"), освобождает ее. Осла отсылают пастухам на конское пастбище, и он ошибочно полагает, что стал наконец свободен.
На этом заканчивается Первая оргия. Следует пролог к Второй: завистливый Друг жениха, по имени Тразилл ("дерзкий"), во время кабаньей охоты убивает Тлеполема. Харита ослепляет злодея, и он ищет голодной смерти, но положения девушки и осла это не улучшает. В гробнице, устроенной как часовня Диониса, Харита вонзает себе под правую грудь меч жениха.
Любовные игры с Фотидой соответствуют элевсинскому танцу Ямбы в нижней части первого двора, изображающему рождение; а последующие ужасные истории отображают священное действо вплоть до избиения юноши в верхней левой части первого двора и появления скелета. Нижняя сцена стоит под знаком небесного Тельца, верхняя — под знаком Овна, в сказке он соотносится с ядовитыми златорунными овцами. Любовь и смерть Хариты повторяют эту двойную сцену. Если говорить о богах, то от Артемиды и Деметры мы продвигаемся к Персефоне и Дионису.
После смерти Хариты принадлежавшие ей пастухи спасаются бегством от новых хозяев и берут с собой осла. Заночевав в какой-то деревушке, они слышат с случившейся там страшной истории. Некий раб люби свободную женщину; горя местью, его законная жена-рабыня утопилась с ребенком в колодце, хозяин же велел вымазать несчастного медом и привязать к фиговому дереву, чтобы гнездившиеся в дупле муравьи обглодали его до костей. В конце концов к дереву оказался привязанным только сверкающий скелет. Все это напоминает любовь героя Пирифоя, который сватался к Персефоне, одно из ее имен как раз и означает "свободная", по-латыни liberа. Первая оргия тоже сходна со сватовством к Персефоне; мы совершаем переход к Второй оргии.
Ученица К. Г. Юнга Мария Луиза фон Франц, специалистка по глубинной психологии, посвятила первой половине романа "Золотой осел" (включая сказку) обширный комментарий, в котором она скрупулезнейшим образом анализирует все сцены и все сложности. Значимость этих сцен и вставных историй вплоть до замужества и смерти Хариты в VII книге получает вполне правильное толкование. А вот книги VIII–X она уже только критикует: ее раздражают жестокости.