Но как раз эти "жестокие" истории отражают существенные сцены античного посвящения. Аргументировать против этого нынешними ощущениями нет смысла, ибо речь здесь идет не о душевных, а о духовных процессах и о средствах, которые должны пробудить в душе новые органы познания. Г-жа фон Франц знаменует предел своего понимания словами: "Со смертью Тлептолема и Хариты в романе заканчивается всякая любовная жизнь; отныне вокруг только супружеские измены, гомосексуализм и содомия, за исключением разве что последней главы. Теперь авторские темы — извращения, преступления и пытки. Роман становится скучноват; омерзительные истории следуют одна за другой"[235]. В первой части упомянутый комментарии, как нам представляется, весьма хорош, далее же он не более чем свидетельство ограниченности глубинной психологии. Что касается сказки, полезно обратиться также к работе Геллы Краузе-Циммер "Об античной мистериальной сказке: Амур и Психея"[236].
Роман отражает промежуточную оргию в рассказах 1) о грозящем ослу холощении, 2) о ночном побивании камнями, 3) о драконе, пожирающем мальчика и юношу, и 4) о скелете, привязанном к дереву.
Благородная Харита отпускает осла по случаю своей свадьбы на пастбище к лошадям. Наконец-то свободный ослик! — радуется он. Но прежде чем он попадет в табун и будет искусан жеребцами, старая табунщица (Деметра) заставляет его без отдыха вращать мельничный жернов. Верчение жернова (да еще и с завязанными глазами!) повторяется затем на другой мельнице у другой хозяйки, на самом деле — у той же в царстве мертвых (Деметры Антеи). После первой мельницы осел Луций попадает к мальчишке, который возит на нем хворост и вскоре гибнет в лапах медведицы (Артемиды-Гекаты).
После смерти Хариты (VII 1.14) пастухи, опасаясь за свою участь, спасаются бегством и во время ночного странствия видят трупы да скелеты. Им угрожают волки, собаки и медведи; испуганные обитатели деревень, через которые они идут, бросают в них камни. Женщина, едущая на осле, получает камнем по голове. Ее муж молит о милосердии и слышит с верхушки кипариса ответ главаря атакующих: "Теперь же с миром и ничего не опасаясь можете продолжать ваш путь" (VIII.18). С того же кипариса, дерева мертвых, Купидон в сказке ободряет Психею, после того как первая их связь рвется. Мы находимся в междворье, на переходе к Второй оргии.
Утром, на первом привале, к путникам обращается старик козопас (под знаком дикого козла, Козерога), молит о помощи: "Внучек мой <…> свалился в <…> ров <…> Вам <…>, молодостью и силой одаренным, легко оказать поддержку несчастнейшему старцу и доставить мне живым и невредимым самого младшего из моих потомков и единственного отпрыска" (VIII.20). Один из молодых и крепких пастухов уходит со стариком и не возвращается. Когда же заглядывают в ров, то обнаруживают там огромного дракона, который пожирает юношу-пастуха. А убогого старца пропал и след. Дракон — это Дионис в подземном облике. Мальчик и юноша — его ипостаси на Крещенье.
В ближнем городе осла продают вожаку юнцов-корибантов, служителей сирийской богини Реи. Юнцы одеты в женское платье и танцуют под флейты и трубу, бичуя и раня друг друга в якобы божественной одержимости. Осел возит на спине статую богини и все добро труппы, служит и храмом, и складом. Тайные непристойности, которыми священнослужители занимаются с крестьянским юношей, раздев его догола, Луций выдает громким ослиным криком, и в наказание его жестоко, чуть не до смерти избивают бичами, в которые вплетены бараньи косточки. Вторая оргия напоминает культовые страсти, которые следуют в обратном порядке и начинаются под небесным Овном. Мы все еще в междворье.
В доме, куда затем попадает бродячая труппа, собака стащила у повара олений окорок. Олень — животное Артемиды; Первая оргия заканчивается. Вместо оленя повар намеревается зарезать осла и подать на стол его окорок.
Только бегство в хозяйскую столовую спасает Луция от ножа. Слуги хозяина зовутся Миртил, Гефестион, Гипатей и Аполлоний, то есть Евбулей, Гефест, Гермес и (ночной) Аполлон. Они проверяют, не взбесился ли осел, поставив ему для питья полное ведро свежей воды — бешеные животные воду не пьют. Осел пьет, и его отпускают (IX.1–4). Вода — господствующая стихия Второй оргии. А поскольку эта оргия зачинает оккультное развитие, метаморфозу сознания, рассудок миста должен постоянно быть начеку и подвергаться испытаниям. Удивительны для нас испытатели — все участвующие в мистерии боги. Было бы достаточно одной Афины.
Труппа сирийской богини приходит в деревню, где узнает следующую историю (IX.5–7). Прелюбодей, которого вернувшийся домой муж застал голым у себя в доме, объявляет простаку-мужу, что он-де за семь денариев купил бочку и голым залез в нее, чтобы посмотреть, годится ли она на что-нибудь. В итоге обманутый муж сам чистит бочку да еще и тащит ее в дом женина любовника, получивши пресловутые семь денариев. Бочка — образ человеческого тела, в которое мист нисходит душевно (голым).