В эпоху, религиозную суть которой образует христианство, и в той части мира, где оно распространено, греческие мифы как ипостаси ступеней развития уже непонятны; скорее, осмысляется новое: родственные по характеру образы библейского Апокалипсиса. Там Вседержитель-Творец тоже является в окружении двадцати четырех старцев и "животных" — льва, тельца, человека (Водолей) и орла (вместо Скорпиона), то есть в окружении древнего небесного Зодиака. Первые шаги углубления, или таинства, опять-таки и здесь Ведут нас к Водолею — у древних греков это был Посейдон со своим юношеским отражением Хрисаором ("златомечем"). В Апокалипсисе они стали "Сыном Человеческим", голос которого был "как шум вод многих", а "из уст Его выходил острый с обеих сторон меч" (1:13–16).
На небосводе следуют (в обратном порядке) Козерог и Стрелец. Апокалипсис следом за посланиями ведет нас к "книге, запечатанной семью печатями", а тем самым снова к Стрельцу; снятие первых четырех печатей являет всадников — новые формы греческих кентавров. Во II тысячелетии до Р.Х. Стрелец был быкочеловеком, в I тысячелетии он превратился в конечеловека, а еще через полтора тысячелетия создатель Апокалипсиса превратил кентавров во всадников. Первый всадник имеет лук стрельца (6:2), второй — меч (6:4), третий — меру (весы) (6:5), четвертый всадник зовется "смерть"; таким образом мы через созвездие Весов попадаем к новому небесному местопребыванию смерти, то есть к месту посвящения под знаками Девы и Льва.
Следующая, пятая печать открывает под жертвенником души убиенных (6:9); шестая омрачает солнце (6:12). Совершенно аналогично у Гомера бог Гелиос грозит в будущем светить только для умерших. Со снятием седьмой печати перед жертвенником является Ангел с золотой кадильницей (8:3). Здесь брезжит золотой отсвет Элизия.
Затем звучат семь труб. Они повторяют и усиливают мировые страсти; повсюду пылает огонь (8:7 ел.): "И видел я и слышал одного Ангела <…> говорящего громким голосом: горе, горе, горе <…> увидел звезду, падшую с неба на землю, и был дан ей ключ от кладезя бездны" (8:13, 9:2). С седьмой же трубой "отверзся храм Божий на небе" (11:19). "И явилось на небе великое знамение — жена, облеченная в солнце; под ногами ее луна, и на главе ее венец из двенадцати звезд. Она имела во чреве и кричала от болей и мук рождения" (12:1–2). Дитя ее звалось "лев от колена Иудина" (5:5), явилось же как принесенный в жертву агнец. Оно одновременно Христос и новый, духовный человек, который в Элевсиниях звался Иакхом. В Апокалипсисе мы видим полное посвящение по возвратному чину, но не под огненным знаком Стрельца, а, как у Геракла, под знаком Девы и Льва.