"Мертвые" приглушенно воспевают небесного отца:
О всеродитель Уран, некрушимая часть мирозданья,
Старший в роду, и начало всего и всему завершенье!
Ты, огнедышащий, всеукротитель, ты — искра живого!
Ныне вдохни восприимчивым душам твою животворную силу[198].
В перерывах Гермес славит Диониса, громко возглашая:
Отец всетворящий, хозяин перуна, и грома и молний!
Как некогда Кадмовой дщери, Семеле царице,
Той, что познала великие роды средь огненных вспышек,
Так же и нам подари, скиптродержец, рождение духа![199]
Двенадцать облаченных в белое мистов — каждый об руку с "мертвым" — обходят вокруг Анакторона.
О, гряди, Ферсефона, рожденная Зевсом великим,
Единородная, жертвы прими благосклонно, богиня!
Ты, жизнетворная, мудрая, ты, о супруга Плутона,
Ты под путями земными владеешь вратами Аида,
Жизни грядущей стезю назначая для смертных.
Ты Евменид породила, подземного царства царица,
Дева, рожденная Зевсовым семенем неизречимым,
Мать Евбулея, чей образ изменчив, гремящего страшно,
Шествуй приветливо к нам, усладись почитанием нашим![200]
Конец Третьей оргии.
Четвертая оргия: собирание
Иерофант стоит у трона. Когда огненный отблеск вверху наконец угасает, под возгласы "Иакх!" двенадцати белых мистов и "мертвых" из Дома владычицы появляется "отрок очага". В руке или на голове у него кувшинчик с пеплом, оставшимся от сожжения головы Геи. Иными словами, он изображает божественное дитя. Юноша в белом, несущий золотой меч острием вверх, прижав головку эфеса к подбородку, следует за ним. Старик иерофант с тирсом и золотым колосом присоединяется к ним, и все вместе они обходят Анакторон вдоль веревки, которую держат теперь двенадцать мистов в белом, одной только левой рукой. В правой у них факелы. "Мертвые" исчезают. Во время шествия мисты поют Дионисийской Троице:
Этой молитвой зову Диониса Священной Корзины,
Доброго Вакханисейца, желанного, в пышном цветенье,
Детище милое нимф и венчанной светло Афродиты.
Плящушей поступью ты сотрясаешь лесные дубравы,
С нимфами вместе ликуя, безумием сладким объятый,
Ты отведен был к святой Персефоне по воле Зевеса,
Ею был вскормлен, взращен любимым для сонма бессмертных[201].
Вторая песнь обращена к воскресшему юноше:
Демон прекрасный с мечом золотым, услышь, как тебя призываю!
В возрасте самом желанном, ты любишь бродить одиноко,
В нежных прекрасных кудрях, о ты, Евбулей многовидный,
Всезнаменитый питатель всего, и отрок и дева,
Вечно цветущий Адонис — в году, затухая, сияешь,
Рост посылаешь всему, двурогий, оплаканный, милый,
Блещущий дивной красой, длиннокудрый любитель охоты,
Сладкая ветка Киприды, прельстительный отпрыск Эрота!
О, порожденный от ложа прекрасной собой Персефоны!
В Тартаре мрачном обитель имел ты когда-то, но после
Вновь на высоты Олимпа вознес плодоносное тело.
Ныне же к мистам гряди, плодами земли награждая[202].
Приветствуют они и верховного жреца:,
Высший из демонов! В дланях своих бережно держишь
Священный цветок. Молю, покажи его смертным,
Тяжесть страданий уйми, повергни людские препоны!
Пламенем ярким открой созерцателям образ
Освобождающих душу чистых и ясных видений![203]
Гермес громко обращается к Гефесту и его свите, ожидающей в южной части Телестериона: "Я, посланец бездонных глубин, умиротворяю духов, соединяю владык элементов: Гею, и Рею, и Гипту, и тебя, владыка огня!" Затем он поет: