— Эдом, — повторил Мэйр безо всякого выражения, но отчего-то казалось, что он сделал в голове некую мысленную пометку. Так и тянуло подглядеть, но Себастьян, худо-бедно совладавший со своей дурной силой, не стал лезть в чужое сознание. Невежливо, да и опять получить подушкой неохота. — Ты прав — ни к чему звать его по имени. Никакого Эда на самом деле нет.
От этих простых слов Себастьян дёрнулся, будто его ударили. Не из обиды, вовсе нет — напротив, он как будто подсознательно ждал, что кто-то озвучит очевидное. Но…
«Зря он это сказал», — мрачно заявил монстр, его голос был пропитан недовольством и злобой.
Он злился на Мэйра, пробуждал магию. Тёмную, страшную, волной проходящую по телу вместе со страхом самого Себастьяна.
«Не трогай его!»
Дёрнуть силу на себя удалось, впившись ногтями в ладонь. Боль отрезвляет. Иногда. Когда удаётся её почувствовать.
— Именно об этом я и говорю, — для Мэйра его метания не прошли незамеченными, однако он и бровью не повёл. — Видишь ли, у ментальных магов нестабильная, подвижная психика: это подразумевает низкую стрессоустойчивость, что компенсируется крайне высокой адаптивностью. Я не так много знаю о твоём прошлом — пока что, — но кое-какие выводы сделал.
Лёгкая рука легла на предплечье; тонкие пальцы сжались с неожиданной силой, почти причиняя боль — но только почти. Чужая сила потекла по коже, под кожу, заставляя монстра присмиреть. Хотя его недовольство ощущалось и сквозь марево неестественного спокойствия.
Монстру не нравилось, что его, великого и ужасного, держат за какой-то жалкий глюк.
— Он определённо существует, — пробормотал Себастьян. — И он зол. Не зли его. Пожалуйста…
Мэйр ответил недоброй клыкастой ухмылкой — словно бросая вызов «злобному близнецу».
— Его нет, — повторил он неожиданно резким тоном.— Просто однажды случилось то, чего ты, после множества пережитых стрессов, уже не смог вынести. И тогда, чтобы избежать полного безумия, ты разделил сознание на две части: на одну налепил ярлык «хороший», на другую — «плохой». И «плохой» ныне ответственен за большую часть того дерьма, которое ты натворил.
Себастьян судорожно помотал головой и попытался отстраниться, однако Мэйр не дал. Теперь уже обе его руки очутились в плену хрупких с виду, но таких сильных и цепких пальцев.
— Нет-нет, я вовсе не хочу тебя пристыдить, — продолжил целитель вкрадчиво и тихо, почти полушёпотом; его глаза мягко вспыхнули — бледное золото и ледяная зелень, точь в точь блуждающие огни, что загораются на болотах в лунную ночь. — Ты спасал свой разум, делал это как умел… Ты молодец. Так было нужно. Но теперь эта вынужденная мера обернулась большой проблемой. Ты не сможешь жить среди людей, оставаясь таким; и тебе придётся исправить то, что ты сделал. Понимаешь меня? — Себастьян рассеянно кивнул и только затем, опомнившись и нервно выдохнув, снова мотнул головой. — Исправить — значит, вернуть целостность личности. Иными словами, ты либо научишься жить с тем, что когда-то сделал — как бы ужасно оно ни было, — либо умрёшь. Всё в твоих руках и в твоей воле, Себастьян.
На этом Мэйр счёл разговор оконченным и отпустил его руки. Или попросту хорошенько выложился, судя по тому, как неуклюже он опустился на краешек стула, с силой растирая виски. Его стало жаль. Так сильно, что Себастьян опустился перед ним на одно колено и уже сам сжал его ладони в своих, аккуратно отнимая их от головы. Удивительно, но то была не столько его реакция, сколько монстра — тому словно было жаль, что он причинил «эльфу» столько неудобств.
«Он мне нравится», — ворчливо пробормотал он, неохотно отступая куда-то вглубь сознания и забирая с собой взбесившуюся магию.
— Извини, — проговорил Себастьян тихо. Мэйр не ответил, но голову поднял, смотря внимательно, будто ожидая продолжения. Говорить о прошлом отчаянно не хотелось, но и молчать под этим взглядом совершенно невозможно. — Мне нечего рассказывать о себе, Мэйр. Большую часть ты знаешь — об отчиме, сестре и деревне. С момента, как проснулась сила, до того дня, как их всех не стало, я хорошо помню только тьму, плетения чужих заклинаний и боль. Когда стало совсем невыносимо, пришёл он и остановил всё это. Убил всех, до кого дотянулся, но спас меня. Я ненавижу его за то, что он сделал. Но не уверен, что готов избавиться от него.
— Да не нужно от него избавляться! — сердито воскликнул Мэйр. Но тут же смущённо потупился и ощутимо сбавил тон: — Прости, пожалуйста, я с дежурства и задолбан малость… Но нет, нет, он тебе нужен — и подспудно ты это понимаешь. Проблема в том, чтобы признать это, принять его как часть себя. Неотъемлемую часть — но не главенствующую. В противном случае… ну, итог немного предсказуем.
«Да, я стану главным, и жизнь будет намного веселее», — протянул на задворках сознания монстр, заставив усмехнуться против воли. Справедливости ради (и не считая тяги к насилию), он и впрямь куда интереснее — не знает страха, не испытывает стыда и намного быстрее соображает, что ответить. Как будто только Себастьян торчал в лесу десять грёбаных лет, в то время как монстр тренировался в язвительности и сарказме.
— Он утверждает, что понравился бы тебе куда больше. А я зануда и взять с меня нечего, — он неохотно выпустил ладони Мэйра из своих и поднялся. — Может, тебе стоит прилечь?
Его — ну разумеется — одарили возмущённо-высокомерным взглядом.
— Благодарю покорно; я пока что далёк от состояния «упасть и не встать», — заявил Мэйр. — Но если ты в порядке, то мне впрямь лучше пойти домой и лечь спать. И да, своему подельнику можешь передать, что он мне уже не нравится. Злобные кровожадные мудаки слегка не в моём вкусе.
Себастьян всё же протянул руку, помогая Мэйру подняться, и с трудом усмирил желание придержать его за плечи. Не оценят, судя по сверкающим глазам и сумбурным мыслям обо всяких обнаглевших пациентах — настолько громким, что не подслушать не вышло.
— Извини, — ещё раз проговорил он, на этот раз не зная, за что именно извиняется.
За всё, наверное.
Мэйр только отмахнулся.
— Тебе не за что просить прощения. Просто постарайся смириться с мыслью, что есть только ты. Собери себя в одно целое. Это твой путь к исцелению.
Несколько заторможено Себастьян кивнул. Если для того, чтобы не быть опасностью для Мэйра и не видеть его таким… измотанным после их общения, нужно избавиться от монстра — он готов попробовать. Даже если придётся вновь столкнуться с кошмарами прошлого. В любом случае, тот тёмный период его жизни никогда уже не вернётся — Родерик мёртв, как и тот деревенский мальчик. Прежний Себастьян.
— Постараюсь.
Когда Мэйр ушёл, на прощание попросив всё же не увлекаться чужими заклинаниями («Отстань уже от грёбаной двери, всеми богами молю!»), Себастьян, недолго думая, принялся за изучение «Истории магии». Сам не знал почему, просто внезапно стало интересно. Особенно раздел про менталистов — в самом деле, не читать же про некромантов и их жуткие эксперименты над людьми, живыми и мёртвыми? Хотя кое-что о слугах Хладной выцепить всё же успел — согласно информации, некросов ментальная магия почти не берёт, а уж поджечь им мозги вовсе проблематично.
«С некромантами не ссориться», — сделал он себе пометку и отложил книгу в сторону.
Нужно всерьёз поразмыслить над тем, что делать с монстром в его голове. Как там говорил Мэйр — смириться, что они одно целое, и научиться жить с тем, что он натворил.
Воспоминания о том дне — первое число месяца Левис — навалились мигом. Себастьян снова ощутил холод, совершенно не весенний, услышал шум дождя за окном, почувствовал запах опалённой плоти. Своей собственной, потому что из-за головной боли запутался в плетениях на очередном артефакте, дёрнул не за ту нить и обжёг руку.
Он всего лишь хотел помощи, а в итоге узнал, сколько стоит. Две тысячи золотом — цена менталиста, готового выполнять любые приказы своих хозяев.
Когда именно внутри проснулось чудовище — когда он услышал это или же когда Родерик заметил его и велел убираться, — Себастьян точно не знал. Только помнил, как поднялась внутри магия, затопила сознание, а голос в голове велел убить отчима, отомстить за всё, что он сделал. За то, что почти год мучил ради горстки золота.