Фалько смущённо потупился.
— Чего не знаю, того не знаю. Они, видишь ли, мертвее мёртвого.
— А. Ясно. Ты оставил Себастьяна одного, среди кучи трупов и битого стекла.
— Ну, как бы… хм, подменыш, ты железки-то свои с личика убери, а то он ещё больше перепугается…
Выдав любимый матерный загиб своего старшего братца Брендана, Мэйр круто развернулся и почти бегом направился к лестнице.
Уже на подходе к той самой лестнице делалось неспокойно. Чем ближе они были к изоляторам, тем сильнее продирал озноб; понадобилась вся выдержка, чтобы не развернуться и не сбежать ко всем демонам. Даже в полицейском морге, где он бывал пару раз, находиться не в пример легче.
Себастьян мог собой гордиться: его силища оказалась гаже и агрессивнее, чем сборище колдующих некромантов.
«Перепугаешь такого, ага, конечно», — отстранённо подумал Мэйр, сцепляя руки в замок. Запах смерти и неприятная атмосфера пуще прежнего раздразнили живую сталь, и та звенела в венах, серебрилась на коже хаотичным узором, как иней на стекле; рвалась на волю и требовала напоить кровью…
«Грёбаная фейская приблуда! Не видишь разве, мне не до тебя сейчас?»
Напротив развороченной двери изолятора валялись тела в гвардейских мундирах — двух боевиков против двух же опытных наёмников оказалось мало. И ничего удивительного. Боевые маги хороши в дальнем бою, ближники из них зачастую никакие. Хотя насчёт опытности убийц и сомнительно — уж очень грязно сработали по охране, крови напустили целую уйму. Да и то, как шустро Себастьяна пришли убивать, тоже не в их пользу: если верить Френсису, ассасины верхнего эшелона в принципе не терпят суеты. «Поэтому-то они самые успешные и самые опасные», — заявлял друг со знанием дела.
Выцветшие стены изолятора были забрызганы кровью, но то уже не кровь боевых магов. Насколько можно судить, убийцы — два невзрачных и с виду хлипких парня — дрались между собой. Один был распахан от ключиц и до лобка, теперь красуется кишками наружу; другой валяется тут же, с ножом точно в сердце. У обоих изрезаны руки, торсы, лица — по-видимому, бой вышел бестолковый, но ожесточённый.
Напугало во всём этом не обилие ран и не вид расхристанных внутренностей — право слово, целитель он или где? — а выражение обречённого ужаса на лице второго ассасина. Картинка сложилась мгновенно: он убил своего подельника, а потом вонзил нож сам в себя.
Положительно, зря эта парочка так сюда спешила.
Мэйр невольно поёжился — Себастьян, будучи не в ладах и с головой, и с силой, на редкость изобретательно избавился от своих убийц. Знать, что именно он подкинул в головы неудачливым ассасинам, категорически не хотелось. Страшнее просто маньяка может быть только маньяк с фантазией, способный ковыряться в твоих мозгах.
Жутковатую картину венчал сам Себастьян. В окровавленной рубашке, с непроницаемо-чёрными глазами, без капли человечности во взгляде, он ничуть не напоминал того нахала, который выделывался перед Фалько. И даже отстранённого, погруженного в свои мысли и каракули парня, всё ещё заговаривающегося, при любом удобном случае хватающего Мэйра за руки.
«Берсерк», — промелькнуло в голове.
Он поспешно отогнал мысль вместе с невесть откуда взявшимся испугом и решительно шагнул к Себастьяну. Ни к чему вносить путаницу в без того не самые ясные мозги. На миг обожгло чужой магией, заставив поёжиться ещё раз.
А потом Себастьян, как и в день их знакомства, сам шагнул навстречу, протянул руку и с силой сдавил запястье. Мэйр невольно зашипел от боли и только чудом сдержал собственную силу. Хватка вмиг ослабла, но отпускать его не спешили — длинные пальцы прошлись по предплечью, невесомо огладив кожу, чуть проникли под закатанный рукав, вырывая непозволительно шумный вздох. И исчезли, чтобы коснуться уже скулы.
— Ты долго, мой эльф, — послышался над ухом хриплый шёпот.
И Мэйр как-то сразу понял, что лицом к лицу повстречался с той самой «плохой» половиной.
«Это всё ещё Себастьян», — спешно напомнил он сам себе. Всё-ещё-Себастьяна хотелось швырнуть о ближайшую стену, настолько он… не Себастьян. Даже ощущается по-другому. Как нечто едко-желчное, агрессивное и крайне хитрожопое. И злое. И притягательное.
То была какая-то дурная, неправильная притягательность. Она вгоняла в ступор и смущала, и заставляла принимать чужое прикосновение как нечто должное — это Мэйра-то, который терпеть не может, когда его трогает кто попало.
— Я не эльф, — прохладным тоном проговорил он, оттолкнув чужую руку, — и я свой собственный. Уж прости, что долго; многие люди и нелюди по ночам имеют обыкновение спать.
Ну в самом деле, а что ещё здесь скажешь? Не набрасываться же с воплем: «Верни моего Себастьяна, злобный мудак!» И хотелось бы, а нельзя: как ни нравится Мэйру «его» Себастьян, а отвергать его дурную половину — плохая идея. В лечении это однозначно не поможет, только навредит.
Не-Себастьян отходить не спешил, но руки всё же убрал, сложив их на груди; на губах его застыла усмешка — будто бы он знает, о чем думает Мэйр. Хотя, скорее всего, и правда знает — на наличие совести у сильного, тёмного и злобного мудака рассчитывать глупо.
— Как жаль, — протянул он и небрежно кивнул на трупы ассасинов, — мне было скучно в их компании. А в Гильдии все такие слабаки?
Рядом нахмурился Уилл: кажется, начал подозревать, что с его подопечным что-то серьёзно не так.
— Тебе повезло, — откликнулся Мэйр со всей невозмутимостью, на какую сейчас был способен. — Явись сюда Клинки Хельты, тебя бы собирали по кускам.
Себастьян приподнял бровь, будто всерьёз сомневался в способностях хвалёных убийц. Равнодушно глянул на выпотрошенное тело и шагнул к выходу.
— Далеко собрался? — любезно поинтересовался Уилл, в последний миг успев схватить его за плечо.
На чужие пальцы Себастьян глянул так, что будь на месте Фалько Мэйр, он бы предпочёл не только мигом убрать руки, но и отпрыгнуть к противоположной стене. Удивительно, однако по отношению к себе он злобы не чувствовал — только гнетущую, едва не пригибающую к полу силу.
— А что, вы собираетесь оставить своего племянника в камере с этими неудачниками? Я думал, вы подыщете мне жилье получше.
Будь Уилл чуть моложе, не умей он держать себя в руках — и по шее дорогому племянничку за такой тон наверняка бы двинул. Ну или оттаскал бы за ухо (на что Мэйр с удовольствием посмотрел бы). Но он, как ни крути, лорд, великосветский козёл, тёмный маг и вообще Шелкопряд Его Величества. Он сдержался. Руки, правда, не убрал, без особых усилий втянул зарвавшегося поганца обратно в камеру. Мэйр почувствовал волну магии — густой, угнетающей, но без агрессии. Себастьян усвоил урок.
— Не нравишься ты мне, мальчик, — хмыкнул Уилл. — Подменыш, будь любезен, объясни, чего я не понимаю.
— Это не совсем наш Себастьян, — флегматично пробормотал Мэйр. — И мне тоже не особо нравится, но что поделать?
— Так верни нашего!
— Успею ещё. Авось сам вернётся, — он подозрительно зыркнул на Себастьяна — тот расплылся в гадкой усмешке да знай себе глазел, как на похабную картинку. — Он же вернётся? То есть вернётся он в любом случае, но я всё-таки не сторонник насилия.
— В насилии есть своя прелесть, — заметил Себастьян, вновь приблизившись к Мэйру. Протянул руку, заставив дёрнуться, но лапать не стал, только заботливо расправил воротничок на рубашке. Пальцы невзначай коснулись шеи, заставив скрипнуть зубами. — Он очень хочет вернуться. Но зачем тебе этот зануда? Опять будет ныть и устраивать драмы. «Ах, я их всех убил!», «Я опасен для своего эльфа!». Такая чушь!..
Мэйр улыбнулся одними уголками рта, кажется, немного разобравшись во взаимоотношениях «хорошей» и «плохой» половин. В обоих случаях спрашивает один, но ответ явно и другого интересует не меньше; а может, даже и больше. Пусть взаимодействие между этими двумя крайностями протекает бессознательно, однако оно есть.
— И впрямь, такая чушь, — согласился он, глубокомысленно кивая. — То, что он… то, что ты опасен для меня. Что касается убийств, так не помешает немножко поработать с причинно-следственными связями. Ну, типа: «Ах, я их всех убил; и что мне за это будет? Ни эльфов, ни жратвы нормальной, в Хладном-то чертоге!»