— Мэйр, — позвал он тихо, снова возвращаясь к шее, выдыхая в неё, сцеловывая крохотные капли пота, — я не знаю… как правильно. Чтобы тебе было хорошо.
— Так мне разве плохо? — изумился Мэйр, приподнявшись на локте и улыбаясь ему — не насмешливо, скорее очень уж понимающе. Свободная рука легла на затылок, осторожно поглаживая; горячие пальцы медленно скользнули по шее, стиснули плечо; мягко потянули, побуждая подняться, вернуться на расстояние поцелуя, заглянуть в полыхающие льдистой зеленью глаза.
— Я…
— Всё в порядке, — Мэйр провёл ладонью по его спине, ненароком задевая царапины, которые сам же и оставил. Снова поцеловал — коротко, легонько, чуть не целомудренно. Словно бы не он каких-то пять минут назад сдирал с Себастьяна одежду. — Здесь нечего стесняться. И бояться тем более. А вот торопиться вовсе ни к чему. Успокойся, ладно?..
Себастьян нервно усмехнулся. «Успокоиться» вышло так себе. Бездна, да это вообще невозможно, когда рядом с тобой — под тобой — твой грёбаный волшебный эльф. Не разобиженный и злющий, будто норовящий сожрать (но что уж там, горячий, как всё Инферно разом), а привычный и уже такой родной Мэйр — ласковый, добрый, внимательный и самую малость вздорный.
Тот самый Мэйр, в которого Себастьян так по-идиотски втрескался.
— Я правда не знаю как, — всё же повторил он, глупо злясь на самого себя и эту невесть откуда взявшуюся неуверенность.
Видят боги, хотелось не разговаривать; однако «не торопиться» — вполне разумное требование.
— Не проблема, несчастье моё, — хитро щуря глаза, Мэйр снова улыбнулся — так, как не улыбался ещё ни разу. То есть… попросту неприлично. — Я тебе всё покажу.
Он показал. Себастьян видел, как образы перед глазами оживают, как Мэйр — то ли настоящий, то ли тот, из воображения, — сгибает ноги в коленях и разводит их в стороны. Как тянет руки вниз, свои и его, готовит себя. Предлагает войти, для начала пальцами, потому что ему нравятся пальцы Себастьяна, и он думал о том, какие они в деле, с самого начала.
И о боги, если Себастьян кончит прямо сейчас, вины его в этом нет ни капли. Всё происходящее странно, необычно и не так, как это могло бы быть с девушкой. Но просто невероятно хорошо, особенно когда Мэйр так прогибается в пояснице и стонет. Тянется к нему; цепляется за плечи и целует, глубоко и влажно, когда Себастьян входит в него, медленно и осторожно, как ему все ещё показывают. Внутри Мэйра горячо и тесно, отчего сознание улетает куда-то; магия клубится внутри, переливается золотыми искрами, не толкает и не рвётся никуда. Ведь ей тоже нравится.
— Хватит, — просит он, не узнавая собственного хриплого голоса. — Я понял, Мэйр…
А Мэйру уже всё равно — это заметно по шалым глазам, по лихорадочно вздымающейся груди, по тому, как он толкается навстречу, разрешая быть быстрее. Себастьян ощутил укус на своей шее и улыбнулся, провёл рукой по гладкому бедру, сильнее сгибая ногу. Поборолся с собой ещё немного и, решившись, накрыл губами мочку острого уха.
Мэйр снова застонал — низко, тихо, ударил рукой по постели и судорожно сгрёб простынь. Ткань жалобно затрещала, а Себастьян… Бездна, что ещё остаётся Себастьяну, кроме как терять голову, целовать, гладить, и двигаться, вбиваясь всё сильнее в податливое, гибкое тело? Всё это ненадолго — он чувствовал, что вот-вот взорвётся, но терпел из последних сил. Уткнулся лбом в твёрдое плечо и накрыл ладонью чужой член. Горячий, пульсирующий, он отдаётся приятной тяжестью, и вести по нему вверх и вниз уже куда более привычно, можно делать это быстрее…
И шептать в губы, шею и ключицы, как же ему хорошо, какой Мэйр потрясающий и волшебный. Изливаться внутрь со стоном, ощущая, как меркнет мир вокруг, а руке становится тепло и влажно…
Себастьян не понял, сколько времени уже лежит вот так, почти свалившись на Мэйра и прижимая его к постели. Чувствовать что-либо он начал, только когда чужая ладонь упёрлась в плечо, мягко отстраняя.
— Извини, я сейчас, — прошептал он. Точнее, выдохнул. Голос совершенно не желал слушаться.
Мэйр на это только рассмеялся, тихо и устало, но так тепло, что Себастьян не утерпел — скатился с него и тут же прижал к себе, сам перекинул его ногу через колено, чтобы быть ещё ближе. Устроил ладонь на бедре, принялся рассеянно поглаживать.
Хорошо. Так хорошо, как не было уже давно. И дело не только в сексе и горячем теле Мэйра, который недовольно сопит под боком, стараясь устроиться удобнее. Но… именно сейчас у Себастьяна появился дом. Странный, окружённый жутковатым лесом с живущими в нём невиданными существами
С волшебным эльфом, которого так хочется… Да просто хочется, во все смыслах этого слова. Себастьян наклонился, чтобы поцеловать лохматую макушку, и вытащил из-под себя одеяло, чтобы укрыть их обоих.
— Ты потрясающий, — в который уже раз повторил он, с удовольствием подмечая, как краснеют кончики ушей.
— Заткнись уже.
— Но тебе же нравится!
Мэйр проворчал что-то ему в плечо, но Себастьян буквально услышал в его голосе улыбку.
Вместо ответа он лишь покрепче прижал к себе своего эльфа — чтобы не сбежал. А то кто их знает, этих хозяев волшебного леса? Глаз да глаз нужен.
*
Сказать, что сон не шёл, было бы преуменьшением века. Устав крутиться с боку на бок, Мэйр из кровати едва ли не побежал вприпрыжку. По пути беззвучно ругаясь на трёх языках и силясь отыскать одежду — не свою, так хоть какую-нибудь. Рубашка точно попалась не его: наполовину оторванный рукав решительно не оставляет никаких сомнений.
Да и вся ситуация, что называется, недвусмысленная.
— Ох, дерьмо, вот я вляпался-то… — почти жалобно прошептал Мэйр, комкая в пальцах и без того увечную тряпку. А потом со вздохом набросил её на плечи и поплёлся в кладовку. — Бездна, я с этим засранцем точно сопьюсь.
Помянутый засранец, по счастью, спал не так чутко, как всегда. И на его позорное бегство даже не пошевелился.
Умаялся, бедняжка, чтоб ему…
Мэйр выдернул пробку из первой попавшейся пузатой бутыли, задумчиво понюхал — грушевое, надо же, — и сделал глоток прямо из горла. Чего за ним раньше не водилось. Равно как и впихиваться в шмотки с чужого плеча…
Он сердито мотнул головой, не настроенный дальше размышлять на эту тему. Однако из бутылки пить не хотелось, так что он захватил на кухне чашку и с чувством выполненного долга выставил всю свою нехитрую добычу на чайный столик. А сам принялся ворошить едва тлеющие угли в камине, да с таким остервенением, будто те в чём-то перед ним провинились.
Между тем если кто и виноват, то только он сам.
Больно закусив губу, Мэйр подбросил в камин парочку поленьев. Чугунная поленница, раньше то и дело пустовавшая, ныне забита доверху: Себастьян категорически не желает, чтобы его «эльф» — вот же прилипла намертво дурацкая кличка! — мёрз из-за собственной рассеянности. А если Себастьян чего-то не желает, переубедить его можно только кувалдой по башке. Да и то посмертно.
Плюхнувшись прямо на полу возле камина, Мэйр подозвал к себе чашку и сделал хороший глоток. Сладкое грушевое вино, без того слабенькое, уже порядком выдохлось; но на такого бездарного выпивоху должно хватить с избытком. А там и спать можно: лёгкий алкогольный туман неплохо разгоняет всякие раздражающие мысли. Думать не хотелось вообще ни о чём, и уж тем более о… о том, что произошло.
«О том, что ты переспал со своим пациентом? — круглый отличник Мэйр Макинтайр предпочитал выражать свои мысли ясно и точно. — О том, что, ясен хер, переспишь с ним ещё не раз, не два и даже не десять? Да, именно об этом, мать твою».
И заодно о том, что пациент не всегда будет пациентом. Рано или поздно Себастьян вылечится и сообразит-таки, что в мире ещё демонова куча волшебных эльфов — покрасивее и поинтереснее, без вороха идиотских странностей, без мрачного зачарованного леса, к которому Мэйр привязан чуть не намертво. Сообразит — и сбежит куда подальше. И разве можно будет его в этом винить? Какой нормальный человек захочет торчать в Западном Пределе, когда ему открыт целый магический мир, новый и красочный? То-то и оно, что даже ненормальный трижды подумает.