Но воцарилась тишина.
Накатило сожаление. Слишком быстро всё кончилось. Если бы я знал, то оставил бы парочку людей, чтобы растянуть удовольствие. Может быть, снял бы с них кожу, а затем…
Ах да, припомнил я. Мне требовалась информация.
Волей я собрал с себя кровь и запульнул получившийся шар в мертвеца, который повис на стене, продырявленный обломком стола.
Наверное, я перестарался. Нет, без вещи или её аналога в мире смертных делать нечего. Слишком легко утратить контроль в погоне за лёгким удовольствием!
Вещь мне добыть неоткуда. Они рождались лишь в Эфирии — осколки объективного в безбрежном океане субъективности. Но всегда можно обмануть себя: объявить вещью нечто, что ею на деле не является. От этого подделка не приобретёт свойств вещи, но её хватит, чтобы удержать меня от поспешных решений.
Знакомая истома пронзила меня. Я приоткрыл рот, облизал враз пересохшие губы. Что-то происходило с телом, что-то незнакомое, но несомненно сулившее наслаждение. Добраться бы до первопричины этого странного чувства… У организма, от которого зависело моё существование, не должно быть загадок от меня.
Некоторые трупы могли похвастаться целой одеждой. Я раздел их и перемерил целую груду брюк и тонких рубах без завязок у горла, прежде чем подобрал те, что были в пору. Для Лютиэны я тоже кое-что отложил. Шляться по человеческим городам в эльфийском тряпье было бы глупо, верно?
Ещё по карманам обормотов были распиханы монетки и всякие бумажки. Бумажки я думал выбросить, но потом прочёл, что на них написано то же слово, что на монетах. Рубли. Местная валюта?
Наивные людишки думали, что собьют меня с толку, если начнут обмениваться бумагой вместо полновесного золота! Но не тут-то было.
Также у некоторых бандитов были при себе книжечки, на лицевой стороне которых красовались тиснёные буквы. «Паспорт подданного Российской империи». Я пролистал парочку и сообразил, что это дорожные документы.
Разумеется, для бандитов глупо иметь при себе настоящие грамоты, так что они, скорее всего, поддельные. Но я не был привередлив и подобрал паспорт с наиболее похожей на меня картиной на первом развороте. Для этого пришлось перебрать добрых два десятка книжек, постоянно сверяясь с зеркалом, которое чудом уцелело в недавнем переполохе.
Выбранная картина не то чтобы напоминала меня, но я не отчаивался. Напротив графы имя значилось Родион. Что ж, побуду Родионом.
Отобранные богатства без проблем влезли в сумку, которую я подобрал у стола.
Ни ножей, ни кастетов, в изобилии водившихся у бандитов, я не взял. Зачем мне оружие? Я и сам отлично справлялся.
Я вышел из зала и аккуратно прикрыл за собой дверь. Лютиэне не стоило видеть, что он превратился в лавку мясника-энтузиаста. Отвечать на глупые вопросы у меня не было настроения.
Лютиэна! При мысли о ней в сердце всколыхнулось томление, раздулось до пожара, охватило конечности. В кончиках пальцев будто поселились живые молнии. Засуетились под кожей, сталкиваясь, грозя вырваться из-под ногтей снопом искр. В висках забурлила кровь.
Вскоре я нашёл путь наружу. Вверх тянулась лестница с выщербленными ступенями. Но я ещё не закончил со всеми делами в вертепе.
Обследование оставшихся комнат, разочаровывающе пустых, не заняло много времени. Наконец я остановился возле основательной двери, обитой железом. Возле неё на гвоздике символом ленивой небрежности висел ключ.
Я отпер замок и вошёл внутрь.
В отличие от меня, Лютиэне предоставили настоящую камеру. Её-то не вынудили ютиться в кладовке, забитой хламом! Нет, даже выделили сноп сена в качестве подстилки.
Сестра выглядела невредимой. Ей оставили одежду, за исключенеим плаща, и облик её был куда приличнее моего в момент пробуждения. Ей тоже связали руки, но вместо носка кляпом служила полоса добротной ткани. Её-то и старалась развязать Джении, когда я вошёл.
Мгновение мы играли в гляделки. Я смотрел на Лютиэну, Лютиэна и Дженни уставились на меня. Не знаю, о чём думали они; я же думал о том, как прекрасна сестра. Натянутая струна в теле со звоном лопнула. Меня бросило в жар.
Её зелёные, чуть раскосые глаза напомнили мне о лесе возле родового поместья. Белоснежная кожа словно светилась в темноте, водопад золотых волос струился по хрупким плечам. Подбородок был поднят в безмолвном вызове; прелестная ямочка на нём просила поцелуя.
Я замер — и не потому что хотел этого. Доселе уступчивое тело отказывалось подчиняться. Его терзала буря — на сей раз я сумел распознать её. Это было желание, настолько мощное, что противостоять ему я смог, только прикусив до крови губу.
Я боролся с охватившими меня порывами не потому, что считал их неуместными или противоестественными. Но в округе ещё могли шнырять недобитые враги.
Лютиэна подняла связанные руки, умудрившись вложить в простой жест столько сексуальности, что я чуть не задохнулся. А скорее, весь эротический подтекст попросту привиделся слетевшему с катушек телу.
Я перехватил контроль над голосовыми связками и сказал:
— Неужели я такой плохой хозяин, что тебе и в голову не пришло начать с меня, Дженни?
— Большие мальчики должны позаботиться о себе сами, — фыркнула пикси, — Особенно большие мальчики, которые и затащили нас в эту передрягу.
Я присел у Лютиэны, стянул с неё кляп.
— Опасность миновала? — хрипло проговорила она.
— В подвале никого нет, но я не поднимался наверх.
Я занялся узлами на её руках. Пальцы одеревенели и плохо слушались. Впрочем, чудо, что они вовсе выполняли команды! Всплески страсти всё ещё обжигали затылок жаркими волнами.
Лютиэна молчала. Тепло, исходившее от неё, грозило испепелить меня. Её учащённое дыхание охватило мои мысли.
Когда я закончил с её ногами, то отдал кольцо, которое Лютиэна тут же надела.
— Я приготовил для тебя одежду. Людскую.
Эльфийка потеребила верхнюю пуговицу куртки, словно прикидывала, не раздеться ли прямо сейчас. С неохотой отпустила её и выбралась из камеры.
— У главаря этих придурков был странный вкус, — сказал я, подавляя желание обнять Лютиэну сзади и вдохнуть запах её волос, — Я проснулся прямо перед тем, как он нацелился всласть мной попользоваться. А тебя, похоже, не тронули?
По какой-то причине даже тень мысли, что Лютиэной могли обладать другие, приводила в дикую ярость.
— Верх галантности, — хихикнула Дженни.
— Нет, я… я в порядке, — бросила она, не оборачиваясь.
Я последовал за сестрой, заранее предупреждая, где свернуть. Пожалуй, стоило поравняться с ней, однако сзади открывался чудесный вид на штаны, фигурно обтягивавшие её зад.
Мы прошли мимо зала с бандитами. У закрытой двери натекло порядочно крови, но Лютиэна ничего не спросила — просто перешагнула красное озерцо. Зато Дженни, как всегда, влезла не в своё дело:
— Это ты потрудился?
— Я только вошёл поздороваться, а эти чудаки начали друг друга мутузить. Никак не могли решить, кому достанется честь первым пожать мне руку.
Пикси недоверчиво нахмурилась, но в подробности углубляться не стала.
Мы добрались до лестницы, поднялись по ступеням. Тяжёлый стальной люк заскрипел, с неохотой давая себя приподнять.
Мы очутились очередном коридоре. На стенах хлопьями висела облупившаяся краска. Вдаль тянулись таинственные шнуры и трубы. Круглые светильники свисали с потолка.
Поблуждав по коридорам, мы поднялись по новой лестнице и наткнулись на дверь, запертую на массивную щеколду. Я отпер её и вышел в большой мир.
Солнце замерло в зените. Дом оказался больше, чем я представлял — пятиэтажный, каменный, он стоял одном ряду с такими же гигантами. Между ними протянулась заросшая дорога. По ней тащилась одинокая женщина, загруженная сумками и по виду целиком ушедшая в себя.
По другую сторону от дороги шла полоса травы, а за ней начинались деревья.