От Лютиэны ко мне донеслось удивление, приправленное насмешкой, но главное было не оно. От сестры исходили тёплые, светлые эмоции, которые я не стал идентифицировать — от одного их наличия меня затошнило. Такую дрянь ни один уважающий себя демон не отважится поглотить. Я отдёрнул ментальный щуп и убрал руку, на что Лютиэна покачала головой.
— Мне опять пришло приглашение навестить замок от’Танов. Наследник точно положил на меня глаз. У него хороший вкус, — сказала она, излучая чистое ехидство. Я обвёл её глазами и признал:
— Действительно хороший.
После поцелуя дриады я начал ориентироваться в физической красоте смертных куда лучше. Вернее, ко мне вернулись воспоминания, на что смотреть. Большую часть, правда, пришлось выбросить за борт. Всё же вкусы у разных поколений разных видов смертных сильно отличаются друг от друга.
— Может, мне наконец согласиться… Хотя бы на шалости.
Я заморгал. К тому, что дразнить будут меня, я не был готов. Что ж, она сама нарывается. Я в своём праве наброситься на неё. Пусть жалеет о глупых инцестуальных предрассудках и всём таком!
Я подтянул ноги… и сломанная не послушалась меня. Я подрыгал ею — бесполезно. Всё равно что пытаться согнуть мачту голыми руками. Развязав пояс, я стащил штаны — Лютиэна наблюдала за мной с возраставшим недоумением. Но когда она увидела посиневшую, вздувшуюся ногу, на которой багровел шар колена, то громко охнула.
— Древо Великое, что с ней?!
— Я не лекарь, но, по-моему, она чуть-чуть сломана, — ответил я. Подумал немного и добавил, — А может, и вывихнута.
— И думать не желаю, что ты ею делал. Нашёл великана и попросил его постучать по ней валунами? Нет, не отвечай, не хочу знать, — бросила она, хотя я и не собирался. С чего бы мне перед ней отчитываться?
— У тебя есть трубка, чтобы исцелить её?
— Трубка? — непонимающе повторила она и раздражённо взмахнула ладонью, — Ложись на траву. Конечно, глупо ждать от тебя даже базовой исцеляющей магии… Но всё-таки, терпеть такое…
Я слабо понимал, что она собирается делать. Нет трубки — нет магии. По-другому Изнанку не призвать. Но в Лютиэне вскипела такая энергичность, что казалось само собой разумеющимся подыграть ей.
Я устроился на локтях, чтобы поглядеть за деятельностью сестры. Наложит компресс из трав? Она же эльфийка, они всегда тяготели к цветочным выкрутасам. Но нет — просто коснулась пальцами. Наложение рук? Встречалось у слабо развитых народов, которые верили, что способны вытянуть заразу. Они считали, что любая болезнь или травма вызвана соответствующим духом. Чушь полная, разумеется.
Лютиэна горячо зашептала. Шелестящие слова сливались в мелодию, вполне приятную для слуха. Я даже немного подирижировал указательными пальцами — и пропустил момент, когда из-под ладоней Лютиэны заструился зеленоватый свет. Поток боли, доводивший Атананиэля-младшего (прозвище временное) до мысленного визга, немедленно прервался. Синюшность отступила, прогоняемая светом.
Опухлость сперва уменьшилась, а затем исчезла вовсе. Нога приобрела такой же вид, что её соседка, за каких-то две минуты.
Лютиэна выдохнула и вытерла со лба пот.
— Ну, теперь ты мне должен.
Я пошевелил исцелённой конечностью. Для эльфийки смело заявлять такое, но я предпочёл проигнорировать её наглое утверждение. Увиденное меня здорово озадачило.
Никогда за все разы, что я побывал на Мундосе, мне не приходилось видеть ничего похожего. Демоны управляли пространством чистой волей, как привыкли поступать в Эфирии. Смертные были вынуждены прибегать к помощи Изнанки. Да и я сам освоил несколько магических трюков — просто на всякий случай.
Но вот так просто исцелить повреждение без воскуривания трубки… без платы Изнанке… это шло вразрез с основополагающими принципами мироздания Мундоса. И эти дурацкие руны в книгах неудачливого демонолога… Этот трёп про дьяволов… От догадки во рту стало кисло.
Не стоит делать далековедущих выводов. Я же говорил на их языке. Он слегка отличался от одного из языков смертных Мундоса, но незначительно. Изменения в языке легко списать на сотни лет его эволюции. Но вот эта таинственная магия — её не удастся объяснить новейшим изобретением.
Тысячи лет магическое искусство стагнировало, и ничто не указывало на то, что оно не продолжит стагнировать ещё тысячи лет. Если только…
Я с неохотой натянул брюки, вскочил на ноги, попрыгал немного, чтобы размяться. Куда бы меня ни занесло, воля по-прежнему исправно прогибала под себя мир, а следовательно, я всё ещё высший демон.
Раз тут есть чудесные исцеления, почему бы не найтись оружию, которое уничтожит Карнивана?
Я бы справился и без него, но так даже лучше!
— Рада видеть, что ты рвёшься на семейный обед.
Точно. Обед. Желудок обиженно квакнул, жалуясь на то, как его незаслуженно позабыли. Я погрузил ему кулаком: замолчи, не то выдерну! Желудок впечатлён не был и вновь завёл голодную шарманку.
Всё, чего я добился — это ухмылки и глубокомысленного покачивания головой от сестры. Тоже неплохо. У Лютиэны была красивая улыбка.
Обеденный зал представлял собой гигантскую комнату, в центре которой умастился весьма скромных размеров стол. Надо полагать, маленьким его сделали, чтобы семья могла ощущать близость, а не глазеть друг на друга с расстояния в полкилометра. Но даже такого стола хватало, чтобы раскинуть четырёх эльфов по разным сторонам. Никаких просьб передать соус ради укрепления семейных уз! Для того за плечом каждого члена нашего клана пристроился слуга.
Я уныло гонял крошечную помидоринку по тарелке, наполненной салатом, и вполуха слушал застольный щебет матушки. Ничего важного, на что можно было бы отвлечься и забыть на минуту о предстоявшей тягостной повинности — жевании.
— Нани, тебе нездоровится? — вдруг спросила матушка. Я не сразу сообразил, что речь обо мне.
— Что-то точно произошло, — поддержала её Лютиэна, — он позволил выбросить из своего кабинета весь хлам.
Ну, не сказать, что позволил… скорее, не подумал, что не стоило бы впускать дриаду. Теперь, когда я подозревал, что нахожусь не на Мундосе, знания, заключённые в книгах по демонологии, могли бы здорово прояснить ситуацию… хотя те страницы, что отпечатались в памяти, всё ещё несли в себе мало смысла.
— Может быть, взялся за ум…
— И даже потрогал меня за коленку, — со смехом прибавила сестра.
Отец, до этого просматривавший стопку бумаг и открывавший рот только для того, чтобы слуга сунул туда кусочек кабачка, оживился:
— Как здорово! Мальчик задумался о будущем!
— Ещё слово обо мне, как будто меня тут нет, и я переверну стол, — предупредил я.
Папаша заморгал, как большой взъерошенный филин, а мама торопливо вмешалась:
— Нани, не надо сердиться. Мы все очень рады, что ты завязал с чернокнижием и обратил внимание на то, что происходит вокруг тебя. Поверь, нет ничего радостнее для сердца матери, чем видеть, как её ребёнок взрослеет. А тебе с сестрой осталось до совершеннолетия каких-то семь лет! Подумать только, вам почти сто!
То есть сейчас этому телу девяносто три года? Я украдкой осмотрел его. Совсем молодой, живица на губах не обсохла. Почти ребёнок!
Нет даже ста лет… У эльфов, которые известны мне, совершеннолетие наступало в сто пятьдесят. Местные поистине выпускали в большой мир сущих младенцев.
— Но кое-что стоит прояснить. Гномы Абберд и Эбберд пожаловались мне, что ты ни с того ни с сего побил их, когда они проходили мимо, — в голосе матери появились стальные нотки.
— Они обозвали меня, и я их проучил.
— Гномы? В нашем поместье? Ах, вы про Ториуса? Чудесный парень, и такая густая борода, — вклинился папаша.
— Дорогой, мастер Ториус умер от старости пятьдесят лет назад, — сказала мать.
— Умер? Гм… какая жалость, — пожевав губу, сказал отец, — Я помню нашу встречу, как будто это было вчера… А кто такие Абберд и Эбберд? Что за незваные гости бродят по нашим землям?! — Отец распалился и грохнул по столу кулаком, — Нани, ты должен был убить их! Никто не смеет без спроса вторгаться к нам!