Я захотел подыграть.
— Вот это правильно! Отличное сицилийское, пятнадцать лет, горячее, как кровь итальянских девушек.
Вино провалилось в горло жидким пламенем. Ни я, ни Нани не привыкли к алкоголю. Я — потому что презирал потребность смертных в еде, Нани — потому что был чернокнижником-затворником, полностью запоровшим любой намёк на социальную жизнь.
Итог наших объединённых усилий был очевиден: вино мне не понравилось. Кислая дрянь, от которой в желудке ощущение, будто проглотил уголёк.
Если такова была на вкус кровь итальянок, я искренне сочувствовал тамошним людоедам.
Ардовен же с видимым удовольствием смаковал напиток. Эльф практически терялся на фоне сидения: чёрный мундир и тёмные брюки с высокими сапогами сливались с кожаным салоном.
Кусочек темноты. Летающие руки и голова без тела.
Нет, я определённо не мог захмелеть от одного бокала.
— Лучше, чем разведка, у Триумвирата поставлена лишь одна вещь, — сказал Ардовен, когда все уже приготовились к тому, что остатком поездки завладеет тишина.
— И что же это? — без особого желания поинтересовался я.
— Контрразведка, — многозначительно бросил эльф и рассмеялся, словно отмочил отличную шутку.
Его никто не поддержал.
А я разглядывал свой бокал и думал, что если в вине вдруг окажется яд, то я даже не буду обижаться на смерть. Напоследок убью ублюдка, конечно, но в своей преждевременной кончине буду виноват лишь я.
И с чего меня потянуло распивать алкоголь?
Знал ли Ардовен, какую роль поручил мне Финголфин? И почему мог не знать, если с лёгкостью предугадал наше появление и возник именно тогда, когда у нас начались неприятности?
— Ещё вина? — предложил эльф, и я мотнул головой в знак отказа.
Он пожал плечами и налил себе добавки.
— Берите от жизни всё, пока молоды, — сказал он, изучая жидкость на просвет, — И держитесь в стороне от политики. Политика — удел взрослых, разве не так?
От его лица на мгновение повеяло жутью. Затем он снова стал собой — улыбчивым весёлым Маат’Лаэде, чьи принципы позволяли убить, и глазом не моргнув.
Не то чтобы я имел моральное право осуждать его.
— Фаниэль поможет вам развеяться, ручаюсь за неё. Она всегда была эксцентричной особой. Пусть её пути не совпадают с путями Триумвирата, мы приветствуем разнообразие… пока оно не мешает.
Высадили нашу компанию возле очередного дома-башни, который Ардовен обозвал небоскрёбом. Я подивился точности прозвища — действительно ведь подпирал небосвод.
Подбросивший нас эльф был так добр, что сообщил номер этажа, где жила тётушка. Квартиру говорить не стал; ограничился заявлением, что мы сами всё поймём, едва увидим.
И действительно, понять было легко. Но сперва пришлось пережить поездку на лифте.
Лифты я не любил. Они навевали болезненные воспоминания о рассказе знакомого. Тот когда-то был вынужден ютиться внутри бутылки на дне моря вместе с одним джинном, оказавшимся до жути унылым соседом.
Кроме того, джинн, как порождение огня, был невероятно обидчивым и вспыхивал при любой возможности.
Едва знакомый выбрался из бутылки, как прикончил джинна. До чего сладостный был миг!
Так вот, лифт преизрядно напоминал спёртое пространство бутылки. Где-то рядом то и дело позвякивало, кабину потряхивало, как кувшин, который задевала хвостом рыба.
Бр-р-р…
Опознать жилище Фаниэль сумел бы даже ребёнок, никогда в жизни не видевший эльфов.
Потому что тётушка заграбастала целый этаж небоскрёба в личное использование.
А ещё потому, что просторную прихожую перед лифтовой площадкой оплетали лианы. Они тянулись по стенам, обвивали бесстыдно распахнутую дверь, которую вряд ли получилось бы закрыть.
Громко играла музыка — словно внутри бесчинствовало целое племя с духовыми трубками и барабанами. Ставить на это, впрочем, я бы не стал: скорее всего, запись.
Не могла же Фаниэль и впрямь притащить к себе племя дикарей?
Закончив с первичным осмотром, я направился вперёд. Люди отчего-то оробели, а вот Лютиэна рассматривала внутреннее убранство (если это можно назвать убранством; вряд ли тут хоть кто-то убирался за последние лет так десять) с таким видом, словно ничего иного и не ждала.
Некогда белоснежные стены пятнали кляксы. Кто-то пробовал нарисовать не то рунические круги, не то схематичных зверей да бросил дело на полпути.
Стоял интимный полумрак, освещённый тусклыми фиолетовыми лампами. Периодически они мигали, внося в происходящее дополнительную толику хаоса.
В воздухе носился аромат жжёной травы.