Невероятный подвиг, если вдуматься. Я даже готов был бы назвать себя героем, если бы не одна мелочь. Нельзя стать героем, если ты не погиб героической смертью. Вот в чём беда: геройские поступки всегда ведут к гибели. А я хотел жить.
И потому вместо дальнейшего бахвальства вгрызся в свою эфирную плоть, вырывая поражённые столпом божественного проявления участки. Легко догадаться, что боль оказалась чудовищной, но я справился.
Я вообще целеустремлённый разумный во всём, что касается личного выживания.
И настал чудесный момент, когда я понял… нет, не что я был чист. Прощальный подарок ангела по-прежнему светился в моих условных потрохах, как опухоль, простирая во все стороны тончайшие светлые нити.
Я понял, что достиг предела. Всё, дальнейшие изменения приведут лишь к развоплощению. Два из трёх топоров, занесённых над моей головой (вновь эта материалистичность сравнений!), исчезли. Оставшийся же, хоть и угрожал неминуемой смертью, пока что притих. Он перестал прорастать внутрь и теперь тихо пульсировал в том, что осталось от моей сущности.
По крайней мере, этот комочек неприятностей был достаточно галантен, чтобы не охватывать тело целиком. Он облюбовал в нём отдельный угол и угнездился в нём, периодически опаляя огненным присутствием.
И я ничего не мог с ним поделать. Вырвать его означало умереть. Я и без того находился на пределе возможностей, от меня сохранилась едва ли пятая часть. Восстановление займёт прорву времени, а до тех пор придётся свыкнуться со странным соседом.
Тем более что он потерял настроение уничтожать меня прямо здесь и сейчас. Рождённые им щупальца мучили меня, пульсируя в фиолетовой дымке таинственно и угрожающе, однако этой болью можно было пренебречь.
Как только мы пришли к молчаливому согласию, я позволил себе расслабиться. Безбрежный мрак, в котором я всегда плавал, пока спало эльфийское тело, рассеиваться не спешил.
Забавно выйдет, если все мои усилия пропадут втуне из-за того, что эльфу вздумается подохнуть. Или его казнят за проникновение в сокровищницу. Или растерзает разъярённая толпа.
Что за толпа? Понятия не имею. Смертные обожают сбиваться в толпы и громить что-нибудь или кого-нибудь. Это заложено в их стадном инстинкте.
Интереса ради я попытался проснуться, но ничего не вышло. Похоже, смертной тушке пришлось ничуть не лучше, чем мне. Что ж, пусть о ней позаботится Лютиэна.
Я искренне надеялся на то, что сестре хватит умения вытащить меня с того света. И желательно, чтобы чудесное воскрешение состоялось не только для того, чтобы меня повели на плаху — за нарушение всех мыслимых и немыслимых запретов.
А пока оставалось только отходить от шока, связанного с потерей почти всей сущности. Соседи подобрались отвратительные: загадочный отпечаток Ткачей, их неприступная крепость, в которой я нашёл временное пристанище; сотканный из света и мысли паразит; и каким-то чудом переживший последние события Нани.
Выжать из его разума удалось немногое. Он попривык к нынешнему состоянию, и выдавливать из него эмоции становилось труднее. Тем не менее он всё же подарил мне каплю ненависти вдобавок к морю страха. Так себе угощение, но я не отказался и от него.
Восстановление — нелёгкий процесс.
Для смертного разума это ожидание, подстёгнутое неопределённостью, показалось бы мучительным. Я же погружался во тьму всякий раз, когда тело засыпало, и, конечно, за многие эпизоды одержимости привык развлекать себя. Что касается неопределённости… по сути, любой сон для смертных мог закончиться гибелью по тысяче причин, но они всё равно ложились спать.
Иногда нужно принимать риски.
Эта простая мудрость досталась мне с боем — первую тысячу лет я суетился куда больше, ограждал себя от любой мелочи, способной навредить.
Постепенно я осознал. Принял элементарную истину, которую трудно постигнуть всем обречённым на умирание; всем, кто трясётся над отмеренной им сотней-другой лет.
Скука может быть хуже смерти.
А жизнь, распланированная до последней мелочи, быстро навевала скуку.
Оттого я, убедившись, что не развоплощусь, вновь обрёл присутствие духа. Что бы ни случилось в дальнейшем, я встречу это без страха и колебаний, как пристало высшему демону Эфирия.
Хорошо, Лютиэна могла бы и поторопиться. Всё-таки положение, в котором мы очутились, было весьма щекотливым. Без моего надзора вещь и инструменты наверняка наделают глупостей. Даже если не желают этого.