Как ни взгляни, а внизу дралась суккуба обыкновенная. Прям как из учебника.
Скупые, отточенные движения профессионала — клинки вонзались в глотки, вспарывали животы, отрубали кисти рук.
Но этого было маловато, когда противостоишь сотне злобных выродков.
Суккуба явно выдыхалась. Взмахи кинжалов становились медленнее и слабее на глазах, и увороты давались ей с всё большим трудом. Да и ногами она перебирала не столь уж активно.
Плохо для неё. Забившись в угол, она отрезала себе пути к отступлению.
Понимали это и дьяволы. Пока передние ряды продолжали натиск, задние искали, на что бы переключиться. Один за другим уроды поднимали головы. Их взгляды скрещивались на мне.
А вот это плохо уже для меня, пожалуй.
Было бы, если бы я не стоял на возвышенности, забраться на которую они…
С омерзительным воплем первая тварь бросилась на скалу, расталкивая остальных. Цепкие ладони нашли углубления и выступы, и дьявол бодро закарабкался ко мне. За ним последовали его родичи. Мгновение спустя под пятой первой твари захрустел лишайник.
Раззявив пасть, покрытый струпьями и лоскутами сползающей кожи монстр ринулся ко мне.
Глава 3
У этих полуразложившихся полутрупов было полно недостатков.
Взять хотя бы их внешний вид. Я видел множество ходячих мертвецов, сохранявший куда более пристойный облик — либо потому, что о них заботились хозяева, либо, если погибшие сохраняли волю, потому что они имели какое-никакое представление о приличиях.
Никто не будет разговаривать с гниющим куском плоти, а общение — это очень важно. На общении строится общество.
Другим изъяном местных жителей была всепоглощающая страсть к убийству, которая срабатывала на меня. И что хуже всего, страсть эту подкрепляли немалые способности: уроды были проворны, сильны и опасны.
Но ничто, думал я, снеся самому ретивому голову, ничто в них не могло перебить чудовищную вонь, от которой внутренности выворачивались наизнанку.
С таким раскладом будет справедливо, если я представлю здешним алым небесам кишки дьяволов.
Чего я и занимался — с переменным успехом.
А переменным он был потому, что паразит во мне явно уставал. Связь с Иешуа была слабой и нестабильной, осколок ангела прожигал внутренний резерв, оказавшийся далеко не неисчерпаемым.
В отличие от, чтоб их, толпы выродков, мечтавших меня не то разорвать на куски, не то попросту сожрать.
Я перекатился вправо, чудом избежав острейшего когтя гниющего ублюдка. Тотчас на меня прыгнул другой. Лишь то, что ему помешал третий, бросившись наперерез, чтобы добраться поскорее до меня, спасло мою шкуру от лишних дырок. Я призвал кокон света, завернувшись в него, и оценил обстановку.
А она была — мерзотнее некуда. На место многочисленных погибших вставали новые дьяволы, карабкавшиеся по скале. Если прежде я привлекал их только как очередная цель для убоя, то, увидев мои заигрывания с божественным проявлением, они будто с цепи сорвались. Лезли и лезли, погибая пачками и ничуть не боявшиеся смерти.
Да что там, даже разрубленные на куски, они продолжали пытаться помешать мне. Я наступил на подёргивавшуюся кисть, которая сжимались и разжималась, стремясь схватить меня. Захрустели высохшими ветками кости — даже скелеты этих созданий напоминали измерение, куда меня занесло.
Запределье оказалось невероятно негостеприимным местечком.
Пущенный мной пульсар снёс верхушку черепа очередному дьяволу, и тот завалился на соседа, расплёскивая по нему мозги. Сквозь кокон скоты лезть не решались, после того как десяток их сгорел, едва приблизившись к нему. Но свет тускнел, а с ним тускнела и моя надежда выбраться отсюда невредимым.
Да, воля оставалась при мне, однако менять свойства этого мира было куда тяжелее, чем Земли. А источников дармовой энергии — смертных, не отравленных неведомой дрянью, превратившей целое измерение в кошмар сумасшедшего художника — поблизости не обреталось.
Конечно, до меня доносились слабые эмоции суккубы. Если судить по этим отголоскам, её чувства были вполне пригодны для употребления. Но полагаться на неё я бы не стал. В конце концов, если уж меня зажали в западню, то у неё счёт жизни шёл на последние минуты.
Кокон замерцал под торжествующий рёв тварей. Я заткнул ближнюю, волей сорвав ветку с чахлого деревца и вонзив существу в трахею. Оно поперхнулось, судорожно заскребло слабеющими пальцами по дереву.