Через неделю Дали слегла. Я не мог находиться с ней рядом и видеть её такой больной и слабой, знать, что ничем не могу помочь. Волосы, лицо и белая подушка, на которой лежала Даландин, были одного цвета, эликсиры не помогали, сутками над ней бдели лекари, сменяя друг друга, я же едва мог зайти на минуту, чтобы увидеть больную. Дали обижалась, синие глаза слезились, завидев меня, она тянула тонкие руки и не хотела меня отпускать, сжимая в слабых объятиях. Сбегая от неё, я молил духов убить дитя, что скоро лишит меня возлюбленной.
— Господин, — раздалось сзади, я оторвался от молитвы, — вернулись наши, — тихо оповестил мальчишка Ивира, по его тону понял— случилось недоброе.
Мраков корабль пошёл ко дну на обратном пути. Сарты, снасти, мечи, еда — все утонуло. Семеро моих воинов, что храбро направились в неизвестное море, погибли, вернулись лишь девять, кое-как спасшихся. Сын Ивира стал сиротой.
Я ушёл в лес и только к ночи остановился у древнего дуба, что могучей кроной подпирал самые небеса. Клинок чертил алую полосу на запястье, кровь полилась к подножью громадных корней, тут же впитываясь в сухую землю. Закончив с одной рукой, принялся вырезать метку на второй, я знал лишь одну руну — Вечного обещания. Когда-то эту метку вырезала мать, обещая мне, что я стану королём и клятва сбылась даже после её смерти, даже после стольких потерь, кровь, отданная в обещание, исполнила её волю.
Вместе с алыми каплями дуб забирал мои слова. Я поклялся сделать Теллирос богатым, ради всех сирот, которых сегодня стало больше, ради своей жены, что увядала в полумраке, не в силах подняться, ради верного друга Ивира, лежащего на дне моря, и всех тех эльфов, что уже напоили своей кровью эти проклятые земли.
На рассвете следующего дня я приказал своим оставшимся воинам собираться. Оседлав медведей, мы направились в Зарнатх. На приёме у короля гоблинов я без колебаний предложил ему сотню эльфийских мечей и, рассказал о сделке с восточным князем, что прошла в обход правителю Зарнатха. Голова жирного восточного князя оказалась у моих ног уже через два дня, когда королевское войско прибыло в Горный город.
Вернувшись в Теллирос, я приказал открыть шахты.
[1] Локотники — детали в стеле, кресле, служащие опорами для рук.
ГЛАВА 18. АРАКОС, МАДИС. НОВОСТИ
Табак был среднего сорта, чересчур резкий запах выдавал неправильную сушку, но сил на брань у меня к вечеру не оставалось никаких. Я сидел у приоткрытого окна за столом кабинета и набивал трубку. Щёлкнув пальцами, вызвал огненный шарик, тот послушно прыгнул в чашу, поджигая табак. Закашлялся только поначалу, вторая затяжка прошла мягче, в принципе табак был сносным, просто я давно не курил. Последний раз, наверное, года два назад, на пиру, устроенном графом северных земель, чтобы познакомить короля со своей дочерью. Даже вспоминать было стыдно, Мазирис напился, плясал на столах, потом обесчестил дочку графа, на утро, отказавшись жениться. Отогнав дурные воспоминания, от которых, наверное, и теперь мои щеки покрывал румянец, потянулся к бумагам. Открыл первый документ, что лежал сверху внушительной стопки, завтра с охоты возвращается свет нашего государства, надо было выбрать для подписи документы первостепенной важности.
Быстро пробегая глазами, раскладывал бумаги по стопкам: просьбы о помиловании, приказы казначейства, доклады сборщиков налогов, запросы графов на ремонт дорог и зданий, городские письма от советников с просьбами спонсировать какой-нибудь проект или муниципальное строение. Первым делом коснулся стопки с налоговыми отчётами. Подати немного упали, с тех лет, как эльфийские государства разделились, к нам стало поступать меньшее число учеников в Академии. В Сером лесу жилось не богато, только в последние пару лет дела понемногу пошли на лад, и я смог на полпроцента снизить налоговое бремя на жителей Мадиса, за счёт новых учеников из Теллироса. Но всё это было ничтожно мало, со времён правления Мазириса Третьего Золотого казна прохудилась значительно и скоро это станет заметно народу.
Потянулся к казначейским отчетам, в последние годы это было самым худшим мероприятием дня. Траты росли со скоростью огненных заклинаний: двадцать аршинов золочёной парчи и ценные меха, истраченные на пошив царской мантии, мрак ведает, какой по счёту за этот год; породистая кобылица редкой игреневой[1] масти вдобавок к ста тридцати уже имевшимся; пятнадцать орочьих борзых… Счета от портных, счета от конезаводчика, счета на содержание псарни, счета из конюшни, счета от одиннадцати домов содержанок Его Величества.… Со злости швырнул бумаги, пышным веером белые листки разлетелись по полу. Сумма набегала катастрофическая. И откуда брать сарты на погашения долгов? Ещё раз залезть в бюджет города? Но дороги не чинились уже четвертый год, жалоб поступало немало. Повысить подати? Точно не стоило этого делать, если я хотел сохранить себе должность Великого Канцлера и вообще, возможно, голову на плечах. Процент налога на гражданина уже составлял страшную цифру сорок семь, дальше уже заходить было слишком опасно.