Азагур кивнул и быстро зашагал прочь, я тоже направился во дворец и до утра корпел над чтением бумаг и мыслями о странных событиях, происходящих в Дароне.
Едва рассвело, я тут же отправился на кухню. Его Высочество передал письмом, что во дворец возвращается в компании, а значит надо подготовить соответствующие кушанья. К тому же, пусть он будет сыт и доволен перед предстоящим разговором, ему вряд ли понравятся последние вести в Свияре. Протоптавшись на кухне около часа, отдал распоряжения Полю и отправился в свои покои, чтобы хоть немного поспать. Но едва я прилёг, в дверь постучали:
— Господин Великий Канцлер, наш светлейший король прибыл с гостями, он… — паж за дверью усиленно подбирал слова, — в растерянности и негодовании.
Мрак поглоти, спокойствие ко мне не приходило даже на минуту! Поднявшись на ноги, оправил мантию и поторопился за мальчишкой в обеденный зал. Ещё в коридоре раздался звон посуды, что падала на пол, Ваше Высочество опять что-то крушил, сделав глубокий вдох, я толкнул двери. В обеденном зале собралось с полдюжины дружков сиятельства, в разной степени веселости уже с утра, они вольготно разместились по залу так, словно он был их собственным. Бледный Поль стоял с подносом пирожных. На его переднике, рубахе и даже лице были пятна крема от тех сластей, что минутой ранее в него запускали. Сидя мягким местом прямо на обеденном столе в центре разбросанных и растоптанных охотничьими сапогами кушаний, что я так старательно подбирал утром, восседал Его Величество:
— Аракос, я не доволен! — оповестил король, не растрачивая время даже на приветствия.
— Чем же, свет нашего государства? — терпеливо поинтересовался я.
— Я сегодня ставил на псарне своих борзых и знаешь что? — румянец покрыл его лицо, — я не нашёл там своих пятнадцать пегих орочьих борзых что между прочим, выписал ещё на прошлой неделе! — пирожное полетело в бедного Поля, — ты что, забыл оплатить то, что приказал тебе король?!
Забыв о всяких манерах, едва не заскрежетал зубами, выдержав паузу, чтобы успокоиться, ответил как можно мягче:
— Прикажите вашим благородным спутникам оставить нас, Ваше Высочество, у меня есть вести, что не терпят промедления и шуток, — высказался я, строго глянув на короля, такой взгляд обычно срабатывал.
Но только не в этот день. Король затрясся всем телом, мелкая дрожь била его тощее тело, кулаки сжались:
— Что?! Ты смеешь мне указывать, что делать? — заорал Мазирис, побагровев полностью, даже шея его и грудь, что выглядывала из небрежно растрепанной рубахи, стали алыми, — ты забыл, кто ты такой?!
Я не выдержал. Сорвался, быть может, впервые за тридцать лет службы во дворце:
— Я как раз помню, кто я! Пора бы и вам заняться делами, достойными короля! — прокричал я.
И тут кремовое пирожное влетело мне прямо лицо.
— Стража, увести канцлера в кабинет и запереть на три дня без еды, пусть поработает, как должен, раз уж он помнит, кто он такой! — заорал Его Высочество, меня тут же подхватили под руки, но не решились тащить.
Окинув испепеляющим взглядом стражника так, что тот разжал руки, я вышел прочь, не сказав больше ни слова.
Такого унижения я не испытывал ни разу в жизни.
Той ночью, лежа на полу в кабинете — ведь никакого места для сна он не предусматривал, — я рыдал. Не от какой-нибудь глупой обиды за унижение, нет! Я выл от бессильной злобы! Такой черной, густой и липкой, что сидела в сердце и удушливой жижей поднималась по легким, сжимая горло. Я, третий по линии рода Синерийский, древнего и королевского, вынужден терпеть и пресмыкаться перед абсолютно бесполезным созданием. Мазирис Третий Золотой, наследник первой линии, той самой, что стала первой волей случая. Когда-то давно его безмозглая прародительница села в карету к принцу по ошибке, вместо своей старшей сестры, назначенной в невесты наследнику Магикона. Если бы не эта злая шутка судьбы и смазливая мордашка прабабки Мазириса, на троне был бы я.
Но в Магиконе был один закон и это был мой шанс. Вскочив на ноги, я зажёг магическое сияние и раскрыл секретер в поисках подходящих бумаг, меня обуревала жажда мести, желание расставить всё на свои справедливые места. В руки попались архивы платежных документов. Траты Мазириса, конечно, было легко доказать, но это едва ли было серьёзным аргументом для лишения родового титула — он далеко не первый король, что запускает руку в карман бюджета города.