Оставалось немного потерпеть, чтобы наладить дела, минуя сморщеннолицых. Я велел укреплять стены, сгоняя весь город от мала до велика на стройку, если мы продержим тайну рудника ещё хотя бы год, гоблины нас уже не напугают. Наше золото превращалось в громадную серую стену с магическими артефактами, что по моему приказу закупались в Мадисе и встраивались прямо в стены города-крепости. За оградой мы продолжали расти: улицы, дома, торговые лавки, кузницы и лекарни, тайные подземные ходы, что начали копать тролли. Эльфийки и далее были обязаны рожать по многу детей, я щедро раздавал монеты каждой, что принесла нового гражданина, и никогда не отказывал в помощи и еде для юных жителей. Будущее было лишь в тех, кто сможет позабыть, на чьих костях вырос Теллирос, и подчиниться мне как когда-то сделали их родители.
Я сидел в тронном зале со списком смерти в руках и решал, кто должен сменить рудокопов, что работают уже сезон и теперь почти умирали от шахтовой болезни. Симптомы её были просты: сначала небольшие язвы, потом несчастный лысел, а нарывы становились всё больше, поражая тело даже изнутри, пока их носитель не умирал в страшной боли и муках, отплевывая кровь. Болезнь подхватывалась уже через месяц в шахте, я приказывал лекарям готовить пьянящие составы для рудокопов и раздавать ежедневно, так, невзирая на боль, эльфы могли ещё поработать два-три месяца. На смертном одре, когда копатель выходил из шахты, ему так же предлагали эликсиры, лекари постоянно придумывали новый способ борьбы с болезнью, но большим спросом у бывших рудокопов всё равно пользовались яды.
— Светлый Король, вашей супруги нигде нет, — оторвал от размышлений Атрикарм, что вернулся с дочерью. — Я отправил за ней.
Маг был приставлен к моей дочери круглые сутки как охрана, он берёг её хрупкое здоровье и лишь благодаря ему Даландин родила и не умерла в то проклятое лето, когда в Ледяном море утонула наша последняя надежда. Но и это жена предпочитала не видеть, брезгливо отворачиваясь, увидев меня.
Маниэль она тоже не любила. Никогда ранее я не подумал бы, что моя Дали, моя хрупкая нежная лекарша, способна так ненавидеть. Атрикарм не раз говорил мне, как она плохо обращается с малышкой, как оставляет одну в слезах, не желая утешить, как нехотя она брала на руки её младенцем и только тогда, когда маг не выдерживал и делал замечание. Но кроме Дали и мага я больше никому не доверял ребёнка, город ополчился на меня и ненавидел.
Даландин вчера приходила ко мне, опять просила закрыть шахты, а сегодня вот куда-то пропала. Размолвка с ней ранила меня только в начале, было тяжело лишиться единственной поддержки, но с каждым днём я старался нуждаться в одобрениях меньше, размышляя, как выполнить Вечное обещание и приди к общему благу, а не вновь губить подданных напрасными попытками выжить.
Маниэль вновь тянула ко мне руки, что-то возмущенно бормотала под нос, не желая оставаться у Атрикарма.
— Присоединись к поискам, она пусть останется тут, — распорядился я, взяв дочь на руки.
Маг поспешил исполнить приказ, покинув тронный зал:
— Ничего, Маниэ, слушай отца и расти. В Светлом лесу растут два принца, лучший заберёт тебя и там тебя все полюбят. Светлый лес будет твоим, я тебе его подарю, — беседовал с дочерью, малышка внимательно слушала.
— Знаю папочка, я тебя всегда буду слушаться, — уверяла дочка, я улыбнулся, поглаживая мягкие волосы.
Вдруг дверь в тронный зал распахнулась, с грохотом ударившись в стену. К нам вломились трое с мечами, на улице раздавались крики и звон стали, Маниэ заплакала. Оттолкнув дочь за трон, я схватился за оружие, завязался бой. Трое эльфов были моими же воинами, которых я берег, не отправляя в шахты. Выпад и я ранил одного, но второй успел в ответ пронзить мое плечо, увернулся и ответил, но тут же подоспел третий, силы были не равны. Я вертелся и отпрыгивал, отбивал выпады и старался напасть сам, потеряв счёт попыткам, вступал в бой то с одним, то с другим.
— Брось оружие, Рудный король, иначе я убью её! — раздалось сзади, раненый солдат схватил мою дочь, приставив к её шее меч.
— Ты не посмеешь, — прошипел я, сверкая глазами.