— А в чем проблема с лосем? Папа говорил, там очень разные создания, из разных миров и культур, неужели ни у кого из них нет крупных фамильяров?
Он медленно глубоко вдохнул, посмотрел на меня печальным взглядом и сказал:
— Может быть, для тебя это будет сюрпризом, но ваша Грань — единственная, мне известная, где до сих пор проводят Призыв. — Я округлила глаза, он кивнул: — Да, остальные Грани эльфийского альянса уже давно отказались от фамильяров, из-за непредсказуемости ритуала и сложности содержания фамильяров, их держат только большие оригиналы, и они ради этого ездят на вашу Грань, больше нигде не сохранились артефакты, усиливающие зов.
— У них там вообще нет фамильяров?!
— Вообще, — медленно кивнул он, — твой и Шуркин будут первыми в Академии, готовься давать интервью местным газетам.
Я схватилась за голову, в этот момент вошла Асани, держащая на руке свою птицу, села рядом с Романом, улыбнулась взрослой обворожительной улыбкой:
— Моя золотая соловка выучила новую песню, слушайте! Спой, — она кивнула птице, птица запела, мы сидели молча и слушали. Долго. Потом другую песню. И следующую. Потом Роман ушел "курить". Я выдержала еще две песни и предложила:
— А давай теперь мой? Лосик! Спой, моя радость!
И по вагону раскатился самую малость приглушенный двумя дверями голос моего Тоэльлинниэля:
— Энд ай, и ай, и ай! Вил олвэйс лав ю! У-у-у, у-у-а!
Открылась дверь, ворвался Роман с выпученными глазами, указал на тамбур:
— Вы это слышите?
Я медленно кивнула, улыбаясь своей особой улыбкой, поровну мучительной и нежной, она пришла в мою жизнь вместе с лосиком, и я к ней почти привыкла. Лось старался от всей души, его ария посрамила бы сотню петухов, стаканы вибрировали в подстаканниках.
— Вил ол-вэйс! Лав ю, ю-ю-у, вил ол-вейс!
Я посмотрела на Асани, у нее дергался глазик каждый раз, когда лось затягивал очередное "у", моя улыбка выходила за все рамки приличий, я умиленно вздохнула:
— Как выводит, а? Соловушка!
Асанина птица икнула, я посмотрела на нее, у нее тоже начал дергаться глазик. Я сжалилась и скомандовала:
— Достаточно, мой хороший!
— У меня хорошо получается? — уточнил лосик, я кивнула:
— Обалденно. Отдыхай, вечером повторим.
— Ладно.
В вагоне стояла тишина, я откинулась на спинку дивана и отпила чая, стала смотреть в окно. Подошел Роман и тоже налил себе новую чашку, Асани неуверенно прокашлялась и сказала:
— А мы с моей птичкой еще выучили…
— Лав ю!!! — затянул лось, на столе подпрыгнула посуда, Асани перекосило, она встала и буркнула:
— Пойду почитаю, — и ушла, громко хлопнув дверью.
Роман сидел ровно и молча, со слегка подрагивающим каменным лицом, потом поймал мой взгляд и мы одновременно согнулись от смеха, стараясь делать это тихо, но не получалось, и от этого было еще смешнее. Наконец нам удалось немного успокоиться, я посмотрела на него и шепотом спросила:
— Это ты его научил?
— А кто еще? — шепнул он, — твой лось — оружие массового поражения, надо уметь им пользоваться. Я твой куратор, учись, пока я жив. А то на сколько там меня хватит, лет сто, максимум двести — успей.
Я поморщилась и перестала улыбаться, почти беззвучно шепнула:
— Асани дура.
Он с сарказмом двинул бровями, так же тихо ответил:
— Даже дура может сказать правду.
Я нахмурилась и отвернулась, стала смотреть в окно, плотнее запахнулась в его куртку. Он проследил за моим движением, я проследила за его взглядом, он поймал мой взгляд. Я буркнула:
— Можешь с ней попрощаться, я не верну.
Он закатил глаза и тихо рассмеялся, как-то так тепло, что по моей коже опять побежали волны его пушистой магии, я улыбнулась и опять стала смотреть в окно — пусть говорит что хочет, слова без дела — болтовня. Ничего это не значит, кроме того, что он об этом думает, значит его это волнует. И меня. И мы это обсудим. Не прямо сейчас, но обязательно.
На пересадочную станцию мы прибыли почти ночью, там нас ждал таможенный контроль и новый поезд. Контроль мы проходили очень долго, задерживая огромную и страшно недовольную очередь, Роману пришлось побегать по кабинетам, чтобы легализировать моего лося, я поняла, что здесь действительно не знают, кто такой фамильяр, это было дико. Когда мы наконец выбрались из таможенного зала, то в следующем на нас пялились абсолютно все, сначала на моего лося, потом на Асанины парящие чемоданы — она несла их левитацией, у нее были очень хорошие способности, я бы столько чемоданов не утащила, и судя по огромным глазам толпы в зале — они тоже. К нам стали подходить знакомиться, в основном, молодые парни, я вообще обратила внимание, что тут почти все были молодыми — это мои будущие соученики. И они очень интересовались Асани, а она радостно расточала улыбки и хвасталась своей птицей, левитацией и грудью.