— Это зависть, Юлечка, привыкай. Я думал, что с такой подругой, как Шурка, ты уже ко всему готова. Неужели нет?
Я молчала, он дышал мне в шею, я разрывалась между желаниями убежать и развернуться, схватить его за воротник и притянуть к себе, забыв о толпе вокруг. Кузнец на сцене опустил раскаленную железку в воду, показал зрителям витой эфес шпаги, все зааплодировали.
— Роман…
— Что такое? — он не отрывал губ от моего уха, у меня колени дрожали от каждого его слова.
— Хватит.
— Хочешь уйти?
— Да.
— Ну пойдем, — он прижал меня к себе сильнее, выбрался из толпы, опять взял меня за руку, улыбнулся как ни в чем не бывало: — Не устала? Можем пойти купить одежду, или какие-то вещи для комнаты, тут рядом торговый центр, там все есть. По дороге можем перекусить. Ты голодная?
Я смотрела в его невинные глаза и мечтала заорать: "Да!" и наброситься, и как укусить его больно.
— Голодная, — медленно кивнула я, — веди.
Он улыбался так, как будто выиграл в лотерею, я смотрела на звездное небо — там висела круглая луна и улыбалась мне точно так же.
***
Перекусить мы зашли в тех самых "Четырех рудокопов", о которых мне говорила соседка, я специально попросила Романа показать, где они находятся, он согласился, сказал, что там по вечерам булочки классные. Булочками пахла вся улица, на два квартала вокруг, рудокопы на входе втроем выковывали железный чебурек, а четвертый пытался его укусить — не большого ума рудокоп, Роман сказал, он всегда был с приветом.
Внутри оказалось темно и жутковато, стеклянные фонарики на балках больше сгущали темноту, чем рассеивали, их сине-красно-желтые бока выстраивались в ряды вдоль балок, сами фонарики немного покачивались на цепях, как будто под потолком гулял ветер, когда было тихо, его можно было даже услышать. В углу у кухни трещала огромная печка, возле нее стоял мускулистый румяный полугном и с энергией механического агрегата менял здоровенные поддоны с булочками, доставая готовые и ставя сырые, поддоны медленно вращались внутри огромной печи, свежие булочки посетители разбирали с поддона сами, сами же оставляя в специальном ведерке деньги — система, построенная на доверии, мне понравилось.
Роман усадил меня за столик у окна, завернул в плед и ушел за булочками, я рассматривала зал, там было полно студентов, даже вампиры были, для них стояли специальные стулья с тонкой спинкой, чтобы крылья не сминать. Вообще на этих стульях и бескрылые сидели, но когда вампиры попросили, им без вопросов уступили, поменяв на человеческие. Мне здесь действительно нравилось, зря папа опасался по поводу морали других миров, нормальные здесь все.
Вернулся Роман, поставил на стол чайник с двумя чашками и гору булочек на тарелке, забрался ко мне под плед, долго возился, устраиваясь поудобнее, и когда наконец устроился, стало ясно, что свободных рук для еды у него не осталось, одна занята мной, вторая придерживает плед, чтобы никто не видел, где первая — все продумано. Кроме того, как теперь есть.
Я посмотрела на него, как бы намекая, что его план так себе. Он посмотрел на меня, потом на булочки и опять на меня, как бы намекая, что его план включает некоторое количество взаимопомощи. Я сделала вид, что не понимаю намеков. Он укусил меня за ухо. И тихо сказал, не разжимая зубов:
— Юленька, либо ты кормишь меня булочками, либо я буду есть тебя. Сегодня полнолуние, и второй вариант мне, если честно, нравится больше.
— Как там крыша? — с понимающей улыбочкой спросила я, разливая чай по чашкам, он тихо рассмеялся, оставил в покое мое ухо и вздохнул:
— Крыша надежна, не переживай. Тут полно народу, я не любитель развлекать зевак.
— И тем не менее, именно это ты и делаешь, — я дала ему откусить булочки, сама тоже попробовала — обалденно, у нас на Грани такого не готовили, разве что на ярмарке можно было купить у приезжих гномов или людей, пару раз в год. А здесь можно каждый день, вот это счастье.
Он тяжко вздохнул и выбрался из-под пледа, сам взял свою чашку, отпил и осмотрел зал, я тоже осмотрела, заметила в трех компаниях повышенное внимание в наш адрес, прочитала по губам несколько раз его фамилию, посмотрела на Романа:
— Ты знаменитость, что ли? Откуда те девушки в парке тебя знали?
Он немного смутился, помялся и признался:
— Я княжич, старший сын князя. На моей Грани меня многие знают в лицо, по крайней мере, всякие чиновничьи детки, особенно девушки, я для их мамаш — мишень номер один. И почти все эти детки учатся в Верхнем, это ближайшая Академия Граней, в которой есть темная кафедра.