Он округлил глаза, перекатился на бок, выпутался из штанов и сел. Вздохнул и сконфуженно протянул мне лапу:
— Волков Роман Николаич, преподаватель теории превращений и твой личный куратор на ближайший семестр.
Я пожала его лапу, отпустила и безвольно облокотилась на ствол дерева, стала мрачно изучать свою поилку с толпой бесполезных птиц. Он придвинулся ко мне, немного повздыхал и придвинулся еще ближе, толкнул боком в плечо:
— Ну не дуйся, моя информация о тебе получена из не особо авторитетных источников, там такой испорченный телефон, что спасибо, что хоть Гранью не ошиблись. Юлька? — он толкнул меня еще раз, я не отреагировала, мне опять хотелось плакать. Он щекотно нюхнул мое ухо, заставив невольно хихикнуть, отодвинулся и улыбнулся: — Ладно, сиди, я пробегусь по округе, понюхаю, может, найду твоего единорога.
Я развернулась к нему с недоверчивой надеждой, он улыбнулся и побежал, неслышной волчьей рысцой. Его серый хвост исчез в зарослях папоротника, я посмотрела на свою руку с прилипшей белой шерстинкой, прижала ладонь к носу — обалденно пахнет, чем-то таким родным… как будто сухой хвоей, и подсохшими на солнце ветками тополя, может, еще речным песком и рогозом. Откуда он?
Странность нашей встречи только сейчас начала до меня доходить, зачем он вообще ко мне подошел, если он не егерь? Еще и единорога моего взялся искать… Странный.
Он вроде бы только что ушел, а мне уже хотелось его опять увидеть, если бы можно было его заманить домой и присвоить, как бродячую собаку, я бы не сомневалась ни секунды. Вот прихожу такая домой после школы, а он там сидит, улыбается — благодать. И потискать можно. Захотела — погладила волка, захотела — за ухо укусила. Свой собственный волк…
Мысли потекли такими интересными дорогами, что я зажмурилась от удовольствия, даже перестав смотреть на поилку, а когда вернулась в реальность, воды там оставалось на самом донышке, все вылакали. Я шевельнула пальцами, добавляя еще — мне не жалко. Птицы испугались и порскнули во все стороны, но быстро вернулись, стали купаться, я стала им завидовать — тоже хочу в воду с головой. Может, и правда сходить на озеро?
На ухо внезапно шепнули:
— Соскучилась?
Я взвизгнула, виновато посмотрела на синхронно икнувших птиц, повернулась к волку и треснула его по груди:
— Гад!
Он довольно оскалился, сел рядом.
— Не нашел я никаких единорогов, зато нашел стадо оленей и выводок кабанов. Кабан тебе не подойдет?
— На кабане нельзя кататься, ездовых кабанов не бывает, — поморщилась я.
— Зато можно кататься на преподе, — широко улыбнулся он, я скосила на него глаза, опять стала смотреть на поилку, но не сдержалась:
— А разве ездовые преподы бывают?
— Ну, может, где-нибудь есть один. Хочешь покататься?
Я не могла совладать с глупой улыбкой, и не представляла, что он собирается делать дальше, но было так интересно, что я развернулась к нему и решительно кивнула:
— Хочу.
Он подался ко мне, потом качнулся назад и упал на спину уже человеком, потянув меня с собой, я не удержала равновесие и уперлась руками в его грудь, почти свалившись на него целиком. Он смеялся, я вся горела от стыда, вскочила и пошла в сторону оврага, не оглядываясь и пытаясь справиться с диким смущением. Шутник, мать его.
— Юлька! — он догнал меня, побежал рядом вприпрыжку, — ну не дуйся, ладно тебе. Все, я уже одетый и приличный, пойдем спокойно.
Я продолжала бежать со всей своей эльфийской прытью, но он без усилий держал мой темп, хотя и топал как слон, с нашего пути разбегалась мелкая живность. Я продолжала бежать, почти паря над землей, ноги едва касались выступающих корней и камешков, не оставляли следов — бегала я всегда хорошо, по лесным практикам у меня всю жизнь были отличные оценки. Теперь понятно, почему — я наполовину лесной дух. Полукровка.
— Юлька, подожди! — он поймал меня за локоть, остановил и заглянул в глаза: — Да пошутил я, ты чего. Испугалась? Если тебя взяли в Академию, то ты совершеннолетняя, неужели никогда мужика голого не видела? Сколько тебе лет?
— Отцепись, — буркнула я, вырывая у него свой локоть, отвернулась.
— Ну сколько? Я все равно завтра в документах посмотрю.
— Отвянь! — я психанула и телепортировалась прямо к оврагу, перешла его и телепортировалась еще раз, в свою комнату. Я бы и через овраг могла, но папа сильно ругался, когда я так делала, говорил, это опасно, можно попасть в другой мир. Иногда это не казалось таким уж плохим вариантом.
В комнате было как-то слишком чисто, почти пусто, я присмотрелась и обмерла — половины моих вещей не было, некоторых книг, рамок с фотографиями, ручек и красок с кистями. В углу у кровати стоял большой чемодан, пластмассовый, настолько лишний на нашей Грани, где все было из натуральных тканей, камня и дерева, что я, глядя на него, отчетливо поняла — все, меня выгоняют, я им здесь не нужна. Стало так обидно и так жалко себя, что я бросилась на кровать и разревелась.