— Держись! Не расслабляйся!
Юля, в сопровождении тяжело хромающей Анны, принесли большой щит — скутум.
Подхватив щит, Ярослав спокойно поднялся в седло, воскликнул:
— Труба!.. Знамя!.. Аллюр три креста!
С места всадники пустили коней в карьер, по одному проходя узкие врата и уже на воле выстраиваясь в колонну по два. Подгоняя своих животных нагайками, эскорт из десяти арбалетчиков и мечников сопровождали Ярослава на пути к месту боя. Орлофорное, широкое знамя полыхало и трепетало бело–золотым огнем над головами воинов. Зазевавшиеся прохожие торговцы, как тушканчики, отскакивали в стороны от яростно несущейся и не разбирающей пути кавалькады, но Ярослав, не сбавлял темпа, он хотел, чтобы каждый видел с кем решили связаться глупые сутяжники, и с какой решительностью будет подавляться любая агрессия в отношении его людей. Через каждые сотню метров звучал сигнал горна, оповещая своим голосом прибытие воинов. Из домов выбегали люди, привлеченные звуками и необычным зрелищем, даже завсегдатаи трактиров поспешили узнать, что случилось в городе Агероне.
Ни один стражник не посмел преградить путь, отряду землян, летящих сломя голову по улицам, не взирая ни на какие законы и установления. Как бы открыто заявляя, что писаны они не для них. Ярослав с товарищами верхами прибыли на рынок зеленщиков, где местные уже организовали ристалище. Тысячная толпа зевак стекалась к месту представления, народ шевелился как муравейник. Огороженный легкими жердями квадрат двадцати метров длины и ширины, три десятка тяжело вооружённых наёмников, ограждало одну из сторон. Земляне спешились у противоположной. Подошёл Олег:
— Ты готов? — его плечи отягчала черная шелковая бригандина, голову остроконечный шлем–шишак, за пояс заложены катана и вакидзаки, ни хауберка, ни наручей.
Ярослав ответил кивком согласия.
— Пошли!
Вот и ристалище, воины–земляне вперемешку с самыми любопытными из горожан. Труба расталкивает зевак, освобождая дорогу. За барьером: судья–распорядитель приглашает пройти на площадку. Олег о чем‑то беседует с ним на модонском, но за гомоном толпы не слышно. Вдруг кто‑то дергает Ярослава за рукав.
В этот момент среди повсюду снующих зевак вдруг объявился старичок, худенький, маленький, в поношенном, заляпанном грязью хитоне, какие носят Ласу.
— Сынок, — промолвил он, обращаясь к Ярославу, и указывая дряхлым перстом на чужака, затеявшего свару, — ты на грудь его взгляни. Ярослав взглянул, куда указывал старик. Чернявый поспешно покидал рынок вслед за десятником. На его груди красовался герб. Птица, типа ворона на прямоугольном щите.
— Не понял?
— Где ты видел у модонов герб?
— Но…о — протянул Ярослав, усиленно соображая, — он не модон! Взглянув в глаза старику. Там полыхал огонь, не свойственный простому человеку, зрачки расширены, не реагируют на свет, как будто перед ним мёртвец, иль медиум под действием потусторонних сил. Сообразил:
— Атана, ты?! Ответь союзнику!
Но взгляд уже померк, сквозь пелену безумия прорезался рассудок, пламя истончилось ещё мгновение назад горевшие костром. Пред Ярославом стоял обычный человек с непониманием, отраженным на лице. Окончательно придя в себя, старик в бессилии промямлил:
— Что вы хотели, наватаро?
Поняв, что демон покинул разум человека, Ярослав ответил:
— Ничего, уважаемый, ты свободен, можешь идти.
«Веселенькое дельце, — думал Ярослав, — демон решился предупредить, что на враге знак, не свойственный аборигенам. Что это — покушение, подстроенное под судебный поединок?»
Глава 21
Олег зовет, и Ярослав перемахнул через перила. Навстречу вышли женщины–наёмницы. Спокойны и деловиты. Чешуйчатые панцири играют, переливаясь в отблесках солнца, сотнями всполохов. Ни один мускул не дрогнет на лицах, обрамленных копною русых волос, струящихся из‑под бронзовых шлемов. Руки обнажены до плеч, в жарком приморском климате многие предпочитают туники без рукавов, лишь бедра прикрыты короткой юбкой, отороченной пурпурной каймой. Выражения чувств скрыты под надвинутыми на глаза полуличинами, только блеск спокойной ярости прорывается сквозь узкие прорези. Щит только у Ярослава, все предпочли подвижный стиль, даже Олег, занявший рядом пружинящую стойку. Его можно понять, годы тренировки айкидо диктовали рисунок боя. Ярослав ухватился левой рукой за рукоять по–римски, подымая и далеко вперёд вынося нижний край щита. Медленно стал отходить вправо, увеличивая дистанцию между Олегом. Все ждут. Даже лифидец за барьером напряг смуглое остроносое лицо. Волнуется! Судья–распорядитель, зычно кричит: