Эльфийка выпрямилась во весь рост и подняла перед собой Лунный Клинок. Ее атака была столь стремительной, что Бунлапу пришлось отступить.
Он ответил жестоким ударом по ребрам Амарила.
Прекрасное лицо эльфийки потемнело от ярости. Она бросила эльфийский меч в старинные ножны и прыгнула вперед, вцепившись обеими руками в запястье Бунлапа. Такое нападение было неожиданным. Еще более удивительным было дальнейшее поведение эльфийки. Не выпуская руки человека, держащей меч, она повернулась и прижалась к нему спиной, а затем резко наклонилась и сильно потянула запястье к земле. Бунлап перекатился через нее и тяжело грохнулся на спину. Меч со звоном упал рядом.
С ревом раненого медведя человек перекатился на живот и схватил женщину за лодыжки. Последующий резкий рывок швырнул девушку на землю. С присущей эльфам ловкостью она сумела изогнуться и подставить под себя руки, чем немного смягчила падение, но вырваться из рук мужчины у нее не хватало сил.
Бунлап медленно поднялся на четвереньки, ловким броском подмял под себя эльфийку и прижал ее спину к земле.
Он был высоким, не менее шести футов, и весил достаточно. Ни одна женщина, какой бы искусной воительницей она ни была, не смогла бы вырваться из-под такой тяжести.
Бунлап приподнялся на одном локте, а второй рукой стал методично наносить удары по лицу жертвы. Он получал удовольствие при виде багровых кровоподтеков на бледной коже, но ни разу не ударил в полную силу, так что кости остались целыми. В его голове зародился план отмщения, и человек наслаждался каждым мгновением.
Эльфийка сначала пыталась бороться, упираясь руками в широкую грудь. Но постепенно ее напряжение ослабело, а глаза – странные, голубые с золотистыми крапинками глаза стали далекими и отрешенными. Бунлапу было знакомо такое поведение. Ужас мог толкнуть женщин на странные поступки, и ее состояние не показалось ему необычным. Тем более не обратил он внимания на то, что губы эльфийки зашевелились в беззвучной молитве, а безвольно раскинутые руки стали потихоньку двигаться.
Бунлап не ощущал магии.
Жажда воинской победы уступила место более темным желаниям. Он разорвал рубашку на груди женщины и поморщился, когда его пальцы вцепились в сверкающее серебро эльфийской кольчуги.
К этому моменту женщина закончила творить заклинание. Магическая энергия хлынула из нее мощным потоком, и ее меч, и кольчуга раскалились добела. Волны волшебства потрясли тело Бунлапа, и он закричал от боли и ярости, но попытался не выпустить из рук раскаленную кольчугу эльфийки.
Человек даже не почувствовал, когда исчез смертоносный жар, как сумела выскользнуть из-под него эльфийка. Когда он очнулся, то обнаружил, что стоит на коленях и смотрит на обожженные до черноты пальцы, похожие на обуглившиеся птичьи лапы.
– Бери свое оружие, – глубоким мелодичным голосом произнесла эльфийка. – Если у тебя осталась хоть капля чести, вставай и сражайся!
Бунлап посмотрел в глаза женщины, потом перевел взгляд на кончик ее меча. И то и другое горело враждебным голубым огнем. Всякое желание драться пропало.
– Вот этим? – кивнул он на обожженные руки. – Как ты можешь говорить о чести?
– Я даю тебе возможность умереть стоя, с мечом в руке, – пояснила эльфийка. – Это больше, чем ты заслуживаешь. Если откажешься, я заколю тебя, не дав подняться с коленей.
Глубокое презрение, сочившееся из ее слов, заставило Бунлапа действовать. Он схватил свой палаш и вскочил на ноги.
Бунлап был закаленным солдатом. Он впервые убил человека, когда ему было всего тринадцать лет, и с тех пор мечом зарабатывал себе на жизнь. Почти за сорок лет непрерывных сражений ни разу не встречал он такого бойца, как стоящая перед ним эльфийка.
С холодной жестокой неумолимостью она заставляла его опускать меч после каждого удара, после каждого выпада. Наконец эльфийка прижала кончик его палаша к земле. Быстрым движением ноги она ударила по лезвию и вырвала меч из обожженных рук.
Не сводя глаз с лица Бунлапа, эльфийка пронзила его горло.
Все это Амарил видел, но смотрел, словно через закопченное стекло. Он не мог пошевелиться, не мог помешать врагу сражаться с женщиной, которую любил больше, чем кого бы то ни было. И дальнейшие действия эльфийки казались ему чем-то нереальным. Она наклонилась и осторожно приподняла его, прислонив спиной к дереву. Затем ощупала ребра и сказала, что кости целы. Перевязав раны, эльфийка поднесла к его губам фляжку с водой. Пелена боли начала постепенно рассеиваться перед глазами Амарила, и тогда эльфийка обхватила ладонями его лицо и повернула к себе.
Амарил даже вздрогнул от изумления: перед ним была не Эрилин, а кто-то настолько похожий, что можно было считать ее двойником. Только редкий сапфировый цвет волос да более заостренный подбородок отличали ее от полуэльфийки.
– Я благодарю тебя за все, что ты сделал для моей дочери, – раздался голос эльфийки, похожий на песню ветерка. – Ты заставил Эрилин понять, что у нее душа эльфа. Скажи ей, что мать гордится своей дочерью. Скажи ей, что мы снова будем вместе служить народу эльфов так долго, как потребуется. А когда наша миссия закончится, мы с ней останемся в Арвандоре. Скажи ей это! Я бы сама все это ей рассказала, – с откровенной тоской добавила эльфийка, – но мой приход может ускорить наше воссоединение, а я не должна этого делать. Эрилин еще нужна эльфам. Ты передашь ей мои слова?
Амарил кивнул, и прекрасная эльфийка растаяла в воздухе облачком тумана.
Сердце лесного эльфа сжалось от страха. Однажды он уже видел, как во время боя облачками тумана исчезали эльфийские тени; это случилось после того, как повелительница Лунного Клинка потеряла сознание. Амарил собрался с силами, встал на ноги и захромал в ту сторону, откуда был виден голубой свет меча Эрилин.
Лунный Клинок лежал на окровавленной земле, и его волшебное сияние быстро угасало. Его хозяйка лежала рядом. Как ни странно, рядом с Эрилин, бережно поддерживая ее голову, на коленях стояла Феррет. Вокруг собралось кольцо торжествующих воинов: Эльманесси и Сулдаски, кентавры, фавны, литари и даже порядком побитый, но весело усмехающийся дворф.
Феррет подняла голову и встретила вопрошающий взгляд Амарила.
– Мы победили в бою, и Эрилин жива!
Глава 24
После того как все раны были перевязаны, а погибшие возвращены лесу, лесные обитатели отправились на север. По общему согласию они решили основать новое поселение на Лебяжьей Поляне, где останутся жить и Эльманесси, и Сулдаски. После сражения всем стало ясно, как важно объединить свои силы.
Эрилин и Ганамед шли рядом. Полуэльфийка все еще была слаба, но сознание выполненной миссии поддерживало ее, как ободряло и послание, переданное Амарилом.
Ни она, ни литари никогда не отличались склонностью к болтовне, кроме того, каждому из них было о чем подумать.
Девушка вспомнила, что ей снова придется просить друга о помощи. Теперь ей было легче обратиться к литари с просьбой. С ее помощью лесные племена осознали необходимость сотрудничества, и попросить или предложить поддержку уже не казалось чем-то необычным. Теперь лесные жители ощущали себя единым целым.
– Прежде чем я покину владения лесного народа, я должна сделать еще кое-что, – сказала Эрилин. – Когда-то ты сказал, что настанет день и мне придется перешагнуть границу между двумя мирами. Этот день настал, но мне нужна твоя помощь.
Ганамед на мгновение всмотрелся в ее глаза, а затем кивнул, выражая согласие и одобрение.
– Я перенесу тебя на Эвермит, – пообещал он.
Королева Амлауруил с беспокойством взглянула на свой мизинец: кольцо на нем подавало беззвучный сигнал тревоги. Это кольцо многие годы оставалось на ее пальце и должно было предупреждать о том, что кто-то вошел через волшебные врата, находившиеся в отдаленном уголке дворцового парка. Это же колечко могло мгновенно перенести ее туда вместе с любыми спутниками. Но Амлауруил не побоялась бы отправиться туда и одна. Она не была хрупкой и беспомощной, чтобы нуждаться в опеке и защите. Амлауруил и сама была могущественной защитницей безопасности Эвермита. Она знала секреты древней эльфийской магии и обладала волшебными силами, которыми одарил ее Селдарин. Немного нашлось бы храбрецов, которые могли одолеть законную правительницу Эвермита.