- Эдуард?!. - спросил товарищ полковник, явно не веря своим глазам.
- Нет, - ответил Немец, улыбаясь новым лицом, - похож просто.
- Эдуард, сукин ты сын! - сказал полковник, шагая к нему.
Мужчины крепко обнялись.
- Неужели действительно ты? - спросил полковник, отстранясь, но не отнимая рук.
- Так точно, Юрий Николаевич. Кто ж ещё-то.
- А говорили, ты в Германию подался, к родителям.
- А Вы слушайте, что говорят, - рассмеялся капитан.
- Екатерина...
- Сперва у Шамана отсиживался, - перебил его Немец, привыкший некоторых тем избегать, - потом уйти пришлось. В ЮВО тогда плотно обложили. Сделал морду эту в... в одной больничке.
- Признать тебя, знаешь, всё равно можно, - сказал Юрий Николаевич, рассматривая капитана в упор.
- Чем богаты, - отмахнулся Немец, - да, в общем-то, и не стремился.
- Присаживайся, что ж мы стоим, - спохватился полковник, подводя гостя к обшарпанному дивану. - А в Одинцово - это ты шумел, с неделю как?
Капитан молча улыбнулся. Столкновение в промзоне теперь казалось невероятно далёким и почти не реальным.
- Располагайтесь тоже, Юрий Николаевич. Разговоры будем разговорить.
Сослуживцы разговаривали.
Чая в термосе хватило, конечно, на полглотка каждому, а ничего другого под рукой не нашлось. Будить своего водителя, ефрейтора Колесникова, полковник по понятным причинам не хотел. Капитан тоже: здесь ему было хорошо и без чая.
- Странно, что и свет не отключили, товарищ полковник.
- С чего бы вдруг - посёлок вполне живой себе. Да и часть формально пока на балансе.
- Вас же ещё в ноль девятом в ИВВАИУ передислоцировали?
- Да уж... резвится, знаешь, Табуреткин.
- А здесь тогда что?
- Ну как что. Консервация, матбаза... много всего. Вот мотаюсь: учёт-сортировка, подготовка-доподготовка... - полковник кивнул на раскрытый ноутбук. - В Иркутске с местом всё-таки гораздо туже. Хотя, конечно, город.
- Оно-то так, товарищ полковник, - сказал капитан, - но мне и Сосновый всегда нравился.
- Без чинов, - махнул рукой полковник, - пять лет, знаешь, не виделись. А хочешь - прокатимся? Посёлок, конечно, давно не тот, что даже при тебе. Но всё-таки.
- Хотеть-то хочу, Юрий Николаевич. Но некогда. Я по делу.
Он выразительно "пошелестел" пальцами.
Полковник выглянул в окно. Немец проследил за его взглядом. Водила так и дрых в седле.
"Страхуется старик", подумал капитан, "хотя понять-то его можно, как не понять".
- Ничего криминального, Юрий Николаевич.
- Это по твоим меркам, может, и ничего, - ответил полковник, оценивающе разглядывая полицайский бушлат. - А у меня, знаешь, семья. Что за дело, говоришь?
- Да бизнес у меня тут, с монголами. Так, по мелочи таскаю всякое, чтоб штаны только не падали. А щас мне партию лекарств заказали. Вы про матбазу-то упоминали... как насчёт "консерву" потрошнуть?
Полковник откинулся на спинку дивана.
- Ну ты даёшь, Эдуард. Вот уж, знаешь, не подумал бы...
- Юрий Николаевич, - терпеливо сказал капитан, - Вы хоть со мной-то в эти игры не играйте, ладно? Я понимаю всё.
Он запустил руку во внутренний карман и вывалил на стол с дюжину золотых колечек.
- Пока лом. Потом, если дело пойдёт, ещё валюты подкину. Я могу и в гражданскую пойти, но - сами понимаете. А Вы потом всё равно через округ докупитесь.
- Что надо? - рассматривая кольца и что-то по-быстрому прикидывая, спросил полковник.
- Антибиотики. Лучше всего - тетрациклин. Можно в АИ, можно так.
- Когда?
- Сейчас.
- Сколько?
- Всё, что есть, - честно ответил капитан.
Полковник только и хмыкнул от такой наглости.
- Ну, знаешь... - протянул он, карикатурно прищуриваясь, - может, и мне с монголами попробовать наладить?
- А то Вы не наладили.
- А как без этого сейчас?
- Не осуждаю. Так что с заказом?
- "Золотой час"? - почти серьёзно спросил полковник.
- "Золотой час", Юрий Николаевич, - спокойно ответил Немец.
Полковник побарабанил пальцами по столу, по-прежнему не прикасаясь к рассыпанным кольцам.
- Ну что, знаешь, - сказал он наконец. - Если б это не ты... Придётся всё-таки проехаться.
Ехали неспешно - некуда было спешить. Все и всяческие возможности противостоять грудной чуме достигли своего окончательного предела. Разделённый на обособленные плечи лагерь умирал, но, - отдадим должное решительности и целеустремлённости Лорда-Хранителя, - умирал медленно, не утрачивая подобающего достоинства. Впрочем, сколь угодно великая мера достоинства пред знаком мараны не имела более существенного значения - после того, как маги наглухо закрылись в своём плече, стало ясно, что нет надежды и на их бесконечные канды.
Кави не счёл бы нужным осудить академиков - их усилий не хватало уж и на поддержание собственного благополучия. К омерзительному сладкому смраду, источаемому бездыханными телами воинов, мастеровых, лавочников, аристократов... что же; всяк живёт по-разному - но гниёт одинаково, и одинаково истлеет; итак, в сие равнообильное зловоние всё гуще вплетался теперь фетор и из плеча магов.
Принц Содара намеревался отвратить подходящее войско своего отца от переправы через Нади, но забрать из него в своё распоряжение всех ушедших в поход академиков. Даже маги красного крыла, специализирующиеся на боевой магии, могли бы немало повлиять на распространение поветрия... так надеялся Содара.
Сам Кави, - о, разумеется! - возлагал надежды только лишь на возвращение сударя капитана. Колдовство Вишвы могло в известной мере сдержать развитие хвори - но никакую хворь нельзя сдерживать вечно, и любой заражённый, едва лишившись магической поддержки, немедля устремлялся к неотвратимой погибели.
Ещё день или, быть может, чуть более дня - и марана накроет весь лагерь, ибо заражению подверглось подавляющее большинство людей в нём.
Кави имел общение с городскими эльфами, которых Содара привлёк к работе в лазаретах. Соплеменники смотрели на беседчика с недоумением, - ибо одним из их круга он не был, в Нагаре сих лет наружность его, конечно, оставалась пока совершенно неизвестною; лесной же эльф не мог бы обладать подобной одеждою, манерами и свободой перемещения, - однако разговаривали охотно. Остроухие служители Вада утверждали, что из поддавшихся поветрию людей сам по себе не поправлялся никто... при том невосприимчивость к хвори, - исходя из предположения об уже повсеместном её распространении, - демонстрировал лишь каждый десятый в лагере. Кави начинал понимать, что так и оставшаяся необъяснимой болезнь, некогда прозванная Великой Чумой, ни в сиддху не годилась нынешней, занесённой Немцем.
Что же; будем "сжигать мосты по мере их появления", подумал Кави, c непроизвольной улыбкой обращаясь мыслями к сударю капитану. Он подхватил сию странноватую сентенцию от Немца и хоть, правду молвить, не вполне понимал её внутреннюю логику, однако же всё чаще начинал прибегать к логике наружной. Да и найдётся ли, в самом деле, какой-нито иной способ существования в мире, где каждый твой шаг, - сколь бы ни был этот шаг размерен, взвешен и продуман там, далёко в грядущем, - приводит лишь ко всё большему увеличению меры окружающего хаоса?..