Он приподнялся на здоровой руке, сел, неуютно поёрзал — незаметно нащупывая "макаров".
- Даже не думай, - сказал собеседник, не оборачиваясь, - говорил же: я тебе не пацан.
Пистолета в кармане действительно не оказалось, зато капитан впервые после пробуждения получил возможность оценить собственную одежду. Бушлат, штаны, берцы — всё в дырах; капли металла оставили множество отверстий с оплавленными краями.
Немец разворошил пальцем одну из прорех. Кожа руки щеголяла безобразным чёрным шрамом от глубокого ожога. Ни малейшей боли, впрочем, капитан не испытывал.
Он вообще чувствовал себя почти прекрасно, — если не считать сломанного запястья, - как будто раны, нанесённые ему именно драконом, тут же и затянулись без следа. Но следы-то были на месте — и подозрительно походили на шрамы от ожогов Кави.
Кави.
Эльфёнок? Нет, про мелкого мы подумаем позже. Теперь нужен старший.
Гибель дракона не могли не заметить из лагеря. Судя по звукам в низине, настоящее сражение ещё не началось. Если потянуть время, Содара и Кави наверняка отправят отряд...
- Тебе не холодно, майор? - участливо спросил Немец. - Давай бушлатом поделюсь.
- Земля ещё горячая, - ответил Рябышев, разгребая пепел босой пяткой.
- А в халатике чего?
- А я прямо из больнички, - в тон капитану сообщил майор. - Батаева помнишь?
- А должен?
- Улан-Удэ, СОБР, срочник.
- "Рысёнок"? Помню, как же.
- "Двести".
- Свои, на дороге?
Майор покачал головой.
- В дурке. Сошёл с ума, потом скончался.
Немец настороженно молчал. Рябышев наконец развернулся полностью, и стало видно, что он держит в руке.
Пагди.
Немец молчал.
- Это твой, - сказал Рябышев.
Немец молчал.
- Твой, твой. Батаев, потом ещё двое. Просто подержались.
- Боженька наказал. Грешно чужое брать.
- "Детский сад", говоришь? - усмехнулся майор.
- Уел, - легко согласился Немец. - А ты-то как — тоже подержался?
- Пришлось. Меня ведь тогда только-только заштопали... - Рябышев задрал подбородок, демонстрируя уродливый розовый шрам на горле, - давлю банку, тебя вспоминаю. Кормят через трубочку... комиссовали сразу почти.
"Ах ты, бедняжечка", подумал капитан, "и чего это я себя замочить не позволил?..".
- Уроды, - сказал он сочувственно, - боевого офицера!..
Рябышев посмотрел на него с такой иронией, что Немец зарёкся льстить майору. Точнее, льстить так откровенно: время-то всё равно надо было тянуть до победного.
Но Рябышев и сам явно хотел выговориться.
- Приходит командир мой, морда в мыле. С ним эти... говорят: холодняк тот? Тот, говорю. Возьми, говорят, убедись.
- И как, убедился?
- Нормально. Эти переглядываются, мол, счастливый ты, майор... я тогда и поклялся тебя всё равно достать.
- Чего вдруг? - удивился капитан.
- А сам не знаю, - искренно ответил Рябышев. - Меч держу — и так вдруг накатило... У меня ведь в жизни этой ничего не осталось: сын сторчался давно, жена... всю дорогу по общагам - кто выдержит?
- От мужика зависит, - философски заметил Немец, вспоминая некоторые личные обстоятельства.
- Ничего от нас не зависит, - жёстко сказал майор, словно искал утешение в этой показной жёсткости, - мы — псы цепные. Наше дело — служить.
- За всех не скажу, - покачал головой Немец, - кто пёс, кто змеюкой вон заделался... а я лично — человек. Вопрос выбора.
- Кожевников мёртв, - неожиданно сказал Рябышев.
Капитан вздрогнул от неожиданности. Кожевников, — тот самый бывший мент из Астрахани, который укрывал его и помог сделать новое лицо, - мёртв?..
- Как?
- А ты как думаешь? - усмехнулся майор. - Большую ты волну поднял, Эдя. След за тобой кровавый.
- Не за мной, - чувствуя, как подступает к горлу металлический привкус, сказал капитан. - Не за мной. Перед вами. Вам, чтоб ногу поставить, надо крови плеснуть - потому что только по крови шагать умеете. За мной-то, может, и трупы... псов ваших, а за вами — пустота. И Чечня, сплошная Чечня кругом.
- Ну вот, - сказал Рябышев, поднимаясь с бревна, - теперь и здесь Чечня будет. Меч бери.
На мгновение капитану показалось, что майор собирается отдать ему Пагди. Но нет — Рябышев носком босой ноги подкинул ему грязные ножны ритуального меча. Немец машинально поднял оружие, рывком встал на ноги. Кисть левой руки отозвалась ноющей болью.
- Я там, в палате, меч взял, - сказал майор, — и всё сразу понял. Всё. А потом раз — в глазах круги синие. И тишина.
- И мёртвые с косами? - поинтересовался Немец, разминая ноги; но Рябышев уже не слушал.
- А потом здесь. Смотрю на вас на всех из-под неба... представляешь? Думаешь, победил нас? Думаешь, одним драконом дело ограничится?
- Хотелось бы надеяться, - сказал капитан, прохаживаясь так, чтобы встать против солнца, - у меня ужин скоро по расписанию.
- Там, здесь. Коммуняки, дерьмократы... эльфы, орки, гоблины... Мне всё равно! Я власти служу. Ты сюда пришёл — испортил всё. А я исправлю. Ты хотел по-своему — а я по правилам сыграю, как положено.
- За орков поиграть охота?
- За власть!
Рябышев с наслаждением выругался, разогревая себя перед дракой. Капитан чуть поморщился. За время своего... - чёртов Кави! - своего анабасиса он успел крепко отвыкнуть от мата.
- Батаев, говоришь? - спросил Немец, пристально разглядывая противника.
- Что?
- "Рысёнок", говоришь, свихнулся?
Рябышев раздражённо взмахнул клинком — как-то слишком умело, надо признать, взмахнул.
- Свихнулся, сдох. Что?
- Так ведь и ты свихнулся, - вкрадчиво сказал Немец. -Тенденция, как думаешь?
- Дур-рак ты, капитан... - презрительно усмехнулся Рябышев. - Всё разговоры говоришь.
- Кстати, о разговорах...
- Здесь тебя оставлю, - сказал майор, не слушая.
- А осилишь?
- Не ты первый. Я ещё в Союзе кандидата выполнил. Ка-ак раз по сабле, представляешь?
Ага, подумал Немец, корректируем план.
- Не беда, - дружелюбно сообщил он Рябышеву, отводя оружную руку вбок. - Я приём секретный знаю.
Он двинул большим пальцем, - ножны плавно съехали по клинку, - и выбросил руку вперёд. Ножны полетели в майора. Тот с редкой сноровкой отбил их своим мечом, но в это время капитан уже развернулся и во весь опор бросился вниз по склону холма.
Бежалось ему легко, и даже боль в сломанной руке беспокоила не слишком. В этой жизни ко всему можно привыкнуть, в том числе и к боли — пожалуй, именно к боли и следует привыкать в первую очередь.
Рябышеву всяко приходилось хуже — тот бежал босиком и матерился на каждой щепке. Больничный его халатик развевался, как пепельный шлейф за сбитым драконом.
Метров через двести капитан притормозил, развернулся и швырнул в преследователя мечом — лишний вес. Ножом бы, глядишь, и попал; от этой железяки Рябышев просто увернулся, не желая даже отбивать. Майор теперь молчал — берёг дыхание. Капитан молчал тем более.
Так и бежали по горелому лесу два немолодых мужика: бывший капитан спецназа ГРУ удирал от бывшего дракона.
Немец бежал и думал, жив ли эльфёнок. Ещё думал об отдыхе, шашаке, возможности сходить по малому прямо на бегу; и о том, что не дай бог Рябышев вычистил и сберёг "макаров".