— Давай, помогу.
Девушка обернулась.
— Остин. Благодарю.
Мужчина перехватил корзину с бельем и молча зашагал рядом. Слева простирался большой внутренний двор, выложенный белой узорчатой плиткой. Впереди поблескивали изразцовые крыши беседок, под ними безмолвно вились засыпанные снегом клумбы, поглядывая из-под белого покрывала бутонами усохших лилий и увядших от холода роз. Справа высился замок. Хлопали сотни дверей, из распахнутых окон высовывались светловолосые головы и радовались восходу. Мужские голоса напоминали порывы бурь Диких Степей, а женские — легкие песни безмятежных волн глубокого синего Моря Ветров.
— Сынок! Вернись! Оденься теплее! На улице мороз!
— Алеандра! Дуй на кухню! Пора готовить завтрак!
— Эй, умник, стойла лошадей ты вычистил, а стойла коз не стал? Эй, я к тебе обращаюсь! Куда побежал! А ну, стой…
Остин улыбнулся. Ательстанд был делом всей его жизни, и он готов был пожертвовать ею ради благополучия его обитателей. Около сквера собрались светлые эльфы с музыкальными инструментами в руках. Белый гоблин расчищал снег в соседнем дворике. На верхних этажах перекрикивались кровельщики.
Шли не спеша. Золотистый луч упал на девичье лицо. Впервые за шесть тоскливых рассветов новый день нес безоблачное небо и легкий южный ветер. Арианна улыбнулась. Остин покосился на нее, хотел что-то сказать, но в последний момент передумал и уткнулся под ноги.
Эльфийка заметила, ее голос пролился мелодией трав:
— Ночью ты опять стоял в дозоре?
Он пожал плечом, мол, куда деваться?
— Остин, — вздохнула она, — я беспокоюсь за тебя. Целыми днями ты занят делами приюта. У тебя нет даже минуты на отдых. А по ночам ты заступаешь в дозор. Ты себя совсем не бережешь.
— Не точи сердце тревогами, — спокойно отвечал мужчина, все же тронутый искренней заботой Арианны, — кому, как не мне ведать обо всем, что происходит в замке.
— Конечно, — улыбнулась она, блеснув светом изумрудных глаз. — Но тебе не обязательно решать проблемы постояльцев лично. Почему бы не передать это другим? Люке, например? Или Мардреду? Огр помогает тебе в приюте много лет. Почему не сделать его управляющим? Он смышленый парень. Уверена, он справится.
— Справится, — согласился Остин, щурясь из-за рассветных огней, игравших в стеклах и витражах.
Арианна вскинула пепельные бровки и Остин пообещал:
— Ладно, я подумаю.
Сбоку тихо окликнули:
— Лорд Остин! Лорд Остин!
Сквозь толпу протискивался белый гоблин-подросток и черные космы-косички вились над головой клубком змей.
— Что случилось, Хагл?
— На кухне лопнул один из котлов, — тяжело дыша, сообщил подросток. — Леди Миллиана в истерике. Мадред срочно просит вас прийти.
Остин устало вздохнул:
— Скажи, сейчас подойду.
Белый гоблин сверкнул раскосыми серо-желтыми глазами, кивнул и юркнул в звенящую голосами толпу.
— И передай, леди Миллиане, чтоб успокоилась! — Вдогонку крикнул владетель приюта. — Починим мы ее котлы, — это он молвил скорее себе.
Снова замолчали. Ветер плакал в голых кронах груш, в небе перекликались горные орлы, звонко гомонили обитатели. Под ногами хрустел снег — трехдневный буран намел целые барханы колючего кружева и облепил всю западную стену пуховым покрывалом.
— Еще только середина ноября, а снега навалило по колено. Если так пойдет и дальше к весне от Ательтанда останется только крыша, а от нас — уши, — заметил Остин, подкидывая сползшую под мышкой корзину.
Арианна кивнула. Его ненавязчивые шутки всегда были ей по сердцу.
За беседкой свернули налево и заметили снежный мост. Конечно, не настоящий, а сотканный из снега и улыбок. Три десятка эльфийских ножек утоптали сугроб, соорудив даже не мост — горку, так, что с одной стороны она поднималась, а с другой — плавно опускалась. А теперь и покататься — не грех. Мальчишки и девчонки взбегали на возвышенность и по очереди скатывались вниз. Ручьистый смех разносился над двором, наполняя Ательстанд бессмертным биением жизни. Среди детских голосков Арианна расслышала острый, как звон металла, голос брата.
Эридан. Взрослый уже, а все как ребенок. Ладно, пусть немного повеселится. Так ему будет легче забыть тюрьму и пытки. Хотя, нет — не будет. На это ученику чародея потребуются годы, если не столетия. Почти каждую ночь девушка вскакивала к брату и молила его о пробуждении, а он… Он кричал от боли и ужаса, потому что снова и снова видел себя распятым в пыточной камере, слышал крики Эрла и смех Брегона, чувствовал касание раскаленных щипцов и захлебывался от крови и слез.