— Это твой план? — С сомнением хмыкнул Габриэл. — Я должен махнуть в Горгано, выкрасть пленника и бросить к твоим ногам?
— Тебя что-то смущает? — Брегон откинулся в кресле, впиваясь в старшего маршала глазами полными мрака и недоверия.
— Тебе не кажется, это задание не уровень главнокомандующего армии?
— Считай это не заданием, а просьбой. Личной просьбой твоего лучшего друга, — Брегон хищно улыбнулся, потому, как улыбаться иначе не умел.
— Твой отец не одобрит это…
— Мой отец! Мой отец! — Вскричал принц, вскакивая с кресла. — Опять мой отец! Опять он и его воля! Плевать, что скажет старик и его многомудрые советники! Особенно, этот выскочка Вигго, сын Иарта! Габриэл, — Брегон подался вперед, — ты мой друг, ты мой соратник, ты мне, как брат. Вними же своему брату и пойми, что эпоха короля Теобальда на исходе. Грядет эпоха короля Брегона. Старый мир рушится, и МЫ та сила, что отстроит новый на его руинах! Да, отец не одобрит моей затеи, если узнает о ней, конечно.
Габриэл нахмурился, понимая, к чему клонил принц.
— А он не узнает, потому что сегодня с обеда удалится в Главный Храм Эрен-Нар и последующие семь дней проведет в разговорах с Луноликой. Наступил месяц Иссиль. К тому времени, когда он покинет Храм, ты вернешься с солнечным эльфом в заплечном мешке, — с усмешкой закончил он и подмигнул, намекая, что выкрасть что-то или кого-то из лап черных гоблинов по силам только шерлам Подземного королевства, а, как известно, Габриэл — лучший из шерлов. — Отправляйся немедля, а я займусь делами здесь.
— Не трогай его, — потребовал Габриэл. Судя по напряженно сведенным бровям, он страшно злился.
— Что?
— Ты понял меня, Брегон. Не трогай мальчишку, не пытай его. Он уже сказал тебе все, что знал.
— Я не узнаю тебя друг, — рассмеялся Брегон. Серебряный венец на его волосах вспыхнул синими огнями. — Сначала ты спасаешь его от казни, теперь требуешь оставить в покое. Что это значит?
— Не задавайте мне вопросов, Ваше Высочество, — уклонился тот. — Исполните мою просьбу, как я исполню вашу.
Брегон равнодушно дернул плечом, бросил:
— Ладно, считай, я о нем забыл.
Старший маршал поклонился. Объяснить, почему он так пекся о пепельноволосом юнце он все равно бы не смог.
Принц бросился к бесстрастному парню. Протягивая руку и прожигая взором, он по традиции спросил:
— Ты со мной?
Отвечая рукопожатием, Габриэл блеснул черными глазами и твердо ответил то же, что и предыдущие тысячу раз:
— Как и всегда.
Через час он тайно отбыл из столицы.
… Эридан пришел в сознание вечером следующего дня. Он лежал на животе, щеку жег холодный камень. Все его тело ныло и болело, суставы выворачивало и сводило судорогами, халлийский шелк рубахи превратился в тряпье. Ученик чародея попытался приподняться на локте, но тот, не выдержав веса, надломился, и юноша снова распластался на камне. Спина горела огнем. Волосы, облепив лицо, забились в рот и нос.
Он хрипло застонал.
Вчера в пыточной его раздели и сковали стальными цепями так, чтобы он не мог пошевелиться. Сначала надзиратель жег его каленым железом и бил хлыстом, рассекая спину до кости, потом опробовал целый ряд игл и щипцов. Несколько раз пленник терял сознание, но его приводили в чувства, обливая ледяной водой, и все начиналось сначала. Принц спрашивал о чародее Алиане, интересовался свитком и Иссиль Итином, допытывался были ли у Горного Лиса еще ученики, требовал назвать имена.
Ресницы юного эльфа дрогнули. Пережитое унижение вечно будет преследовать его в кошмарах и не отпустит даже на смертном одре. Невыносимые издевательства не вынес бы ни один храбрец — от собственных криков и стонов он охрип, от дикой боли на время лишился зрения. Сквозь мольбы о пощаде, слезы и вопли, Эридан рассказал то, что поклялся хранить в тайне даже под страхом смерти. Пытки темных умели развязывать языки даже особо несговорчивым оркам и устойчивым к боли троллям. Эридан сломался через полчаса.
Страшно хотелось пить, и юноша все же заставил себя приподняться. У решетки стоял серебряный кувшин и фарфоровое блюдо с фруктами, зеленью и белым хлебом. Не соображая, откуда в камере еда и вода, он, содрогаясь от боли, подполз к кувшину и припал к горлышку. Каково было его удивление, когда вместо воды, в рот потек сладковатый исцеляющий нектар.
Эридан закашлялся, серебристый напиток пролился через край, потек по подбородку и каплями золота лег на пол. Напившись, он рухнул, чувствуя внутри приятную живительную силу, холодком потекшую по искалеченным жилам. Принц расщедрился, чтобы завтра снова продолжить мучения?