— Поправляйтесь, господин, — шепнула Арианна, бережно положив руку Габриэла на кровать.
Сердце воина заныло. Он хотел просить ее остаться, но промолчал.
Воспарив над полом, она прикрыла раскрасневшееся лицо широким рукавом в узорчатой выбивке и покинула покои.
— С возвращением, милорд, — облегченно вздохнул Маримор. — Луноликая услышала наши молитвы, — на испуганное лицо лекаря возвращался покой.
Будучи прославленным врачевателем Эр-Морвэна, что служил еще королю Теобальду, он, как никто, понимал, насколько были ничтожны шансы юного шерла на выздоровление. Внутренний огонь его жизни погас — Габриэл был мертв чуть больше минуты, и только слаженные деяния искусных целителей и мудрых колдунов вырвали его душу из цепкой хватки Арвы Антре и вернули в подзвездный мир.
— Вы родились в «рубашке», господин, — склонился седой Эстрадир, приветствуя. — Это дар небес.
Через четверть часа Гелиополь облетела весть, что лорд главнокомандующий очнулся. И город возрадовался.
* * *
Габриэл сидел на кровати в расстегнутой рубахе из тонкого льна, с голой рельефной грудью, которую перетягивали тугие бинты, и глядел на спинку ближайшего кресла (на нее набросили царственное одеяние для Его Величества). Широко расставленные длинные босые ноги утопали в мягком ворсе ковра. По спине тек теплый сквозняк, несший приторный аромат цветущих вишен. У резного столика Эстрадир смешивал какие-то травяные смеси.
— Господин, — он подошел к Габриэлу с чашей в облаке горьковатого пара, и протянул с поклоном. — Выпейте.
Темный эльф скривился. Эстрадир разогнулся и, заглянув в его снежное лицо в синяках и кровоподтеках, открыл рот о чем-то спросить, но не успел.
Двери, украшенные золотыми чеканными узорами в виде звезд и цветов, гулко распахнулись — в покои вошла толпа светлых и темных эльфов в воздушных одеяниях. Они низко кланялись и молча становились вдоль перламутровых стен. Так продолжалось несколько минут.
Сипло дыша, шерл обвел вошедших взглядом и кивнул в знак приветствия. Многие из них сильно рисковали, когда отрекались от короля-узурпатора. В случае неудачи их и их семьи постигла бы суровая кара. Но все же они остались верны своему главнокомандующему и покойному королю Теобальду, за что Габриэл был им безмерно благодарен.
Несколько слуг подбежали к кровати и, припав на колени, натянули на ноги шерла высокие сапоги. Габриэл сцепил зубы и встал, слегка покачиваясь, — слуги помогли облачиться в черное полукафтанье и подпоясаться широким серебряным поясом в морозных узорах. Проведя руками по распущенным волосам, ниспадавшим на плечи, он статно выпрямился и хотел сделать шаг, но пошатнулся и тяжело опустился на кровать.
Красивое, бледное лицо помертвело от невыносимой боли, с губ едва не сорвался стон. Брегон не только пробил ему легкое, чуть не отправив за границу рассветов и закатов эльфийского народа, но заодно нанес не меньше полсотни колотых и резаных ран, и продырявил правую ступню. Судя по всему, ходить самостоятельно ему еще долго не светит.
Из толпы эльфов отделился высокий молодой мужчина и быстро направился к раненному господину. В его руке темнела длинная, узкая… палка.
Габриэл напряг зрение (неокрепшие глаза видели плохо — все, кто стоял у стен казались размытыми пятнами золота и серебра) и поднял голову. Перед ним очутился Остин. Владетель Ательстанда торжественно поклонился и протянул трость с ручкой из дымчатого опала в виде головы дракона с разинутой пастью.
Темный эльф задумался на мгновенье, тряхнул головой и прошипел:
— Издеваешься?
Остин сузил серый глаз:
— Нисколько.
Хотя насмешливая улыбка на губах одноглазого говорила об обратном. Еще как издевается.
Он подставил парню плечо, обопрись мол, и кивнул на дверь.
— Пойдем. Народ хочет видеть своего героя.
Тяжело вздохнув, Габриэл вложил в ладонь драконью голову, оперся о плечо светлого сородича и поднял себя рывком.
… Запутанные коридоры Летней Резиденции встретили его восторженным восклицанием эльфийских голосов. Мужчины и женщины отдавали воину земной поклон и желали скорейшего выздоровления и всех благ. Габриэл сдержанно кивал и старался стучать своей тростью как можно тише.
В арочном проходе его дожидался Эллион. Первый Лук подпирал косяк и стискивал пальцами роскошные ножны в обсидиановой крошке. Он сам только-только оправился от полученных ран и изнуренным, пугающим видом ни чуть не уступал юному шерлу из Эр-Морвэна.