— Легендарным мастером из провинции Мали-Дагонэ? — Воскликнул мальчишка. Имя Бри, овеянное легендами, не сходило с уст нынешних кузнецов и ставилось в пример их подмастерьям.
Теобальд важно кивнул:
— Он принадлежал твоему отцу. Перед гибелью Бриэлон его отдал и просил вручить тебе, когда ты станешь его достоин. День настал.
— Благодарю, повелитель, — не отрывая глаз от благородной стали, пролепетал ученик.
— Отныне клинок древнего рода принадлежит тебе. Взмахни им. Слейся с Эттелэм. Прочувствуй его смертоносную мощь. Ощути тайную силу, скрытую в лезвии.
Сжав обсидиановую рукоять крепче некуда, Габриэл взмахнул. Лезвие рассекло воздух совершенно бесшумно. Крутанув в руке Эттэль, он улыбнулся. Меч был легок, тонок, идеально сбалансирован и очень удобен в ближнем бою.
— Это не все. — Продолжал король, довольно щурясь. — Издревле наши мудрые мастера создавали мечи-ловушки. Размахнись посильнее и познай секрет двух оружий, спрятанных в одном.
Габриэл взмахнул легким, как перо клинком и почувствовал нежный шелест в рукояти — клинок разделился на два абсолютно одинаковых творения.
— Это Веттель. Брат-близнец Эттэля.
Удивленный метаморфозой, ученик перехватил Веттель за рукоять и поразился его благородной красоте, достойной занять место у трона самого Властелина Над Облаками, ибо «близнец» обладал еще более тонкой сталью и сиял подобно сумеречной луне.
— Мечи мастера Хафенкеля — наследие нашего народа. Храни их, мой мальчик. — Торжественно произнес Теобальд, расправляя плечи.
— Я сохраню их, повелитель, — поклялся юный Габриэл, на лице которого плясали синие сполохи благородной стали. — Сохраню их…
… Нестерпимая боль в правом боку смыла детское воспоминание, как волна, нахлынувшая на песчаный брег Ий-Дъий, и толчком выбросила из полузабытья. Габриэл очнулся и зашипел; дернулся — схватить за горло того, кто причинял боль, но не тут-то было — запястья и лодыжки обвивали стальные цепи, а спину холодил камень. Оказалось, его приковали к столу где-то глубоко под землей — в душном, залитом жаром огней и металлов помещении. Некто неизвестный прижигал ему рану, схваченную в недавней битве, и его кожа шипела и пузырилась. Несло смрадом горелой плоти и крови. Над потолком курилось марево легкого полупрозрачного дымка.
— Жги его, жги! — Шипел над ухом знакомый голос. — Сильнее, сильнее!
Габриэл скрипнул зубами — каленый прут отняли от раны, но надолго ли. По лбу и вискам катился пот, щеки облепили мокрые пряди, густые ресницы слиплись от крови. Разлепить их оказалось не просто — даже с третьей попытки парню это не удалось.
Сбоку — в огромных раскаленных печах трещало пламя и по пропитанному запахами пота, крови и испражнений помещению растекался жар. Звякнуло железо — тот, некто, окунул прут в кипящий огонь и вяло поворошил угли. Значит, вернется прижечь рану повторно.
Знакомый эльфийский голос захрипел:
— Дайте-ка мне! Я сам!
Определенно, он уже слышал этот голос. С памятью на лица темные «не дружили», но упрекнуть народ подземелий в отсутствии тонкого слуха у Верхнего Мира язык бы не повернулся. Сумеречные эльфы доверяли ему больше, чем глазам, а потому — раз услышав голос, уже никогда не забывали его оттенков, тембров, интонаций и хрипотцы. Они искусно и безошибочно выделяли грубые, с одышкой голоса орков, шелестяще-легкие и звонкие переливы светлых эльфов, колючие и жесткие вопли гоблинов, грозные, рявкающие интонации гномов, вибрирующе-цокающие голоса цвергов, визгливое ведьминское рычанье.
— Лорд, дайте мне!
— Его Величество велел не пытать пленника, а остановить кровь, — грозно ответил незнакомец. Голос принадлежал королевскому лекарю из высокородных господ.
— Проклятье, — сплюнул первый и ушаркал куда-то в пелену.
Габриэл выдохнул, собрал все силы и разлепил ресницы.
Первое, что бросилось в глаза — шершавый и закопченный потолок, забрызганный бурыми пятнами; далекие стены скрадывал сумрак, большие каменные печи чадили где-то по сторонам. Слева и справа располагалось еще несколько подобных столов — в изголовье и ногах поблескивали стальные кандалы с крупными кольцами.
Габриэла передернуло — наверняка, на одном из них Эрл и Брегон пытали того юного эбертрейльца с пепельными волосами и зелеными глазами. Наверняка, они пытали здесь и других, многих других… Сотни и тысячи загубленных безвинных жертв, перемолотые кровавыми жерновами эльфийской гордыни.
Из мрака и гнева молодого шерла вывел склонившийся над ним темный эльф в богатой шелковой мантии. Так и есть — лекарь, лорд Маримор.