Перехватив факел левой рукой, граф приблизился к решетке, чтобы стало видно его утонченное, с аккуратным носом и большими черными глазами лицо, и прошептал:
— Все мы живы благодаря вам. — Потом помолчал и спросил: — Шерл Теяр?
— Убит.
— Да приведут его Белые Духи в Арву Антре, — склонив голову, прочел тот отходную молитву.
— Вы рискуете. Зачем пришли? — Габриэл продолжал лежать на голом камне.
Вигго снова перекинул факел и, убедившись, что рядом пусто, объяснил:
— Король Теобальд скончался час назад.
Габриэл резко сел, бряцнув тяжелыми цепями. Два черных непроницаемых, как бездна глаза уставились в лицо советника.
— Что?
Вигго горько шепнул:
— Народ еще не знает. На заходе Брегон сообщит скорбную весть. Он объявит траур сроком в Сто Закатов и сменит платиновый венец на черную траурную повязку.
Габриэл склонил голову, принимая весть с великой печалью.
— Как верный сын своего Отечества я скорблю со своим народом, — глухо произнес он, обхватив голову руками.
Еще один дорогой для него родич покинул мир, поспешив в Арву Антре. Но оплакивать его рано, сначала должно найти и покарать убийц.
— Скорбите скорее, потому что завтра вас обвинят в убийстве, — тихо молвил сын Иарта. — Брегон нашел неопровержимые доказательства вашей причастности к смерти отца. Вас казнят за измену короне.
— Это ложь, — возмутился молодой шерл.
— Знаю, что ложь, и, уверен, многие посчитают так же. Но никто, слышите, никто не посмеет сказать это Брегону в лицо после всех его, м… преобразований. Вы должны бежать. Командор Сирилл и преданные вам солдаты ждут у восточного выхода. Они выведут вас на поверхность. Идемте, надо торопиться.
В руках графа блеснул ключ, но Габриэл остановил его грозным окриком:
— Нет! Если я сбегу, это станет прямым доказательством моей вины. Я не позволю оклеветать себя и весь мой род. Я не побегу, как ночной вор, а приму ярость Брегона с высоко поднятой головой и не посрамлю чести шерла.
— Габриэл, это безумие, — запротестовал советник, озираясь по сторонам (опасался, их могли услышать охранники). — Расставшись с головой, вы не докажите свою невиновность и не обелите доброе имя. Надо бежать. Сейчас! Потом будет поздно!
— Если я сбегу, он убьет мою сестру и племянников, — покачал головой Габриэл, понимая, на какую страшную судьбу обречет Селену и детей — поддайся он сейчас зову сердца.
— Он убьет их в любом случае! Мы поможем им бежать, но позже, — заверил граф.
Пылающий факел трещал и коптил кольцами дыма. Вигго потряс им — осыпавшиеся капли огня, зашипев, умерли на голом камне. Из левого коридора несло ночной прохладой, из правого — слышался далекий грубый смех охраны. Обходить свои посты новые служивые, назначенные Брегоном, явно не спешили. Рядом гулко капала вода. В соседней камере звенели цепями — кто-то из солнечных эльфов переворачивался.
— Габриэл, — позвал Вигго. Ждать он больше не мог.
— Я останусь. — Твердо ответил пленник. — Благодарю за помощь, лорд Вигго, но моя честь не позволит мне бросить детей сестры на поругание. Уходите, не подвергайте себя опасности. Я верю, у вас хватит сил и отваги спасти наш народ.
Советник печально вздохнул, попытался еще раз воззвать Габриэла к здравомыслию, но шерл, будто искавший смерти, ответил новым отказом и вернулся на холодный грязный пол. Ключ в руке графа блеснул искрой и пропал в складках плаща.
— Подчиняюсь вашей воле, господин, — с сожалением кивнул сын Иарта. — Да хранит вас Иссиль.
Советник исчез с тихим шелестом, унося теплый, спасительный свет. Габриэл вздохнул, но резкий лязг цепей в соседней камере заставил его насторожиться, а легкие хлопки и едкий смешок — еще и разозлиться.
— Как благородно, лорд главнокомандующий, — голос Эллиона истекал ядом, — я поражен. Темный эльф рассуждает о чести. Я поражен. Впервые вижу, чтобы исчадие добровольно согласился на смерть, а не бросился спасать свою драгоценную шкуру. Старый король вам настолько дорог, что не терпится увидеться с ним в вечной весне?
Сжав кулаки до хруста костяшек, кипевший от ярости Габриэл, однако, удержался от соблазна набить рожу солнечному ублюдку. Лишь коротко бросил:
— Пошел к черту.
И отвернулся.
Тишина подземелья жила своей особенной жизнью. Недалеко шуршали воздушные струи, стекавшие со стен шорохом осенних трав и цветов. Под сводами посвистывал пронизывающий ветер. Где-то далеко стонали пленные — то ли орки, то ли гоблины (у эльфов не имелось столько клыков, клацавших сомном ножей). В углу копошилась слепая летучая мышь. Габриэлу не требовалось открывать глаз, чтобы понять — ночная бестия медленно скреблась коготками о торчащий конек и, покачиваясь вниз головой, распахивала блестящие крылья с изорванными краями.