Вскоре после этого два-три десятка свидетелей, в число которых входили и эльфы-надзиратели, увидели, как с крыши особняка взмыл, заслонив крыльями закатное солнце, гигантский коршун и испустил пронзительный крик, возвещая о злой судьбе клана В'ларн.
«Да, это была славная забава, — решила Алара. — И плевать, что всех прочих жителей Логова удар бы хватил, если бы они узнали, что их шаман так рискует собой».
Эльфийские лорды, когда им это удавалось, жестоко преследовали тех, кто распространял Пророчество. Но, к их разочарованию, выяснилось, что запрет лишь способствовал распространению Пророчества. Кроме того, трудно что-либо поделать с предсказанием, если его изрекает невесть откуда взявшийся старик или старуха, каковые потом попросту растворяются в воздухе. И чем строже наказывали тех, кто слушал запретные слова, тем больше людей желали услышать эти опасные вести.
Это был всего лишь еще один способ слегка отравить жизнь эльфам. Эльфы ненавидели Пророчество и боялись его — в немалой степени из-за того, что в нем была некая доля правды.
Все знали, что эльфы и люди способны порождать жизнеспособное потомство смешанной крови. Такие дети появлялись не слишком часто, даже если не принимать меры по предотвращению беременности, но в прошлом полукровки бывали. И эти дети, подобно многим гибридам, наследовали дары обоих родителей.
Вот потому-то эльфы контролировали размножение своих рабов, добавляя им в пищу специальные травы. Людям разрешалось размножаться лишь под присмотром.
Люди обладали магией разума. Они способны были мысленно беседовать на значительных расстояниях, читать мысли, прозревать прошлое и будущее, а также манипулировать предметами без помощи рук. Эльфы же располагали магией примерно того же рода, что и драконы, только драконы еще умели менять облик — ну и еще кое-что по мелочам. У тех, кто становился шаманами, наблюдалась также способность к чтению мыслей, но она проявлялась не так сильно, как у людей или полукровок.
Но дети смешанной крови обладали и человеческой, и эль-фийской магией. Более того, их способности усиливались от взаимодействия.
Эльфы называли полукровок волшебниками и пытались использовать их в своих никогда не прекращающихся усобицах. Но волшебники были не столь беспомощны, как люди-рабы, и пользовались своей силой, чтобы избавиться от власти эльфов-господ.
«Вот тогда-то эльфам и следовало признать волшебников равными и принять их в свои ряды, — цинично подумала Алара. — Я бы на их месте именно так и сделала. Ничто так не уменьшает тяги к революционным преобразованиям, как жизнь в роскоши».
Но эльфы этого не сделали. Вместо этого они запаниковали и попытались уничтожить полукровок.
Так началась Война Волшебников. С одной стороны в ней сражались волшебники, а с другой — эльфийские лорды и армии рабов-людей.
Народ пришел в Мир до этой войны, до того, как волшебники потерпели поражение и были уничтожены, но драконы были слишком заняты, обустраиваясь на новом месте, чтобы интересоваться заварушкой, происходящей по ту сторону пустыни. Уже позже они узнали кое-что о тех событиях — из малодостоверных и запутанных людских преданий, из эльфийской истории и из воспоминаний тех драконов, которые все-таки обращали внимание на творившиеся у эльфов беспорядки — самым внимательным из них оказался Отец-Дракон.
Теперь же, после той войны, полукровок боялись и ненавидели. Если человеческой женщине случалось забеременеть от эльфийского лорда, и ее и ребенка тут же убивали, как только это становилось известно.
Алара в точности не знала, откуда появилось Пророчество, — то ли его придумали сами драконы, то ли кто-то из Народа подслушал его и решил пустить в ход. Но несомненным было одно — это Пророчество явно причиняло эльфам беспокойство...
А теперь, когда его «невеста» исчезла, среди рабов снова поползли слухи о Пророчестве, а над поместьем предвестником несчастья покружил гигантский коршун, лорда Ратекреля, наверное, удар хватил от ярости. Это произошло несколько месяцев назад — достаточный срок для того, чтобы известие распространилось среди других эльфийских лордов и чтобы они успели привести в исполнение свои планы, касающиеся Ратекреля. Несомненно, не менее десятка лордов не стеснялись в средствах, добиваясь падения Ратекреля. Теперь подошло время очередного заседания Совета. Если Ратекрель потеряет свое место в Совете, сложившийся баланс сил нарушится. Эльфы будут чересчур заняты, пытаясь отыскать подходящего нового кандидата, чтобы обращать внимание на события на границах. В результате на некоторое время в этих краях станет безопаснее охотиться, а утверждениям Ратекреля о том, что он якобы видел драконов, вообще перестанут верить...
Так она и заявит остальным драконам, если ее проделки ко-гда-нибудь выплывут на свет. Но она поступила бы так в любом случае. Эльфы заслуживают неприятностей. Отвратительные создания.
Впрочем, все эти размышления не имели никакого отношения к медитации, которой ей вроде как полагалось заниматься. На самом деле, она и так уже настолько отвлеклась, что отчасти сменила форму, и теперь ее хвост слегка подергивался. Алара заставила себя встряхнуться и попыталась заново сосредоточиться.
Но теперь в непосредственной близости от нее появилось нечто, не являвшееся драконом. Алара почувствовала его... ее... да, ее присутствие.
Когда человеческая женщина перебралась через стену и рухнула рядом с Аларой, драконица отбросила все озорные мысли и всякие попытки помедитировать.
Алара мгновенно обернулась, сохранив лишь тонкую внешнюю оболочку. Она по-прежнему выглядела камнем, но теперь у нее были глаза и уши, и драконица не преминула осторожно присмотреться и прислушаться.
Женщина, находящаяся на последних сроках беременности, застонала, поднялась на четвереньки и поползла к воде. Алара никак не ожидала увидеть здесь путешественницу такого рода. Кожа молодой женщины была сожжена солнцем до волдырей, а одежда из тончайшего шелка подходила для будуара, но не для странствий по пустыне. Длинные рыжие волосы женщины были заплетены в причудливые косы. Правда, теперь половина их свисала, закрывая лицо хозяйки, а половина превратилась в спутанную массу. Босые ноги женщины были сбиты и покрыты порезами, но женщина, кажется, находилась на грани бреда и не чувствовала боли. Пока Алара наблюдала за ней, женщина снова упала, но не раньше, чем добралась до бассейна.
Она подползла к краю, опустила голову и принялась лакать воду, словно животное. Когда женщина коснулась воды, раздался резкий щелчок.
Женщина схватилась за шею, и в руках у нее оказался причудливо разукрашенный самоцветами рабский ошейник. Женщина выронила его и сама в изнеможении опустилась на камни.
Камни, сверкающие на ошейнике, привлекли внимание Алары. Все люди носят рабские ошейники, но драконица никогда прежде не видела такого роскошного. Ошейник шириной с большой палец был, кажется, сделан из чистого золота и украшен геометрическим узором из изумрудов, сапфиров и рубинов. Алара тут же возжаждала завладеть им. Нет на свете такого дракона, который считал бы, что в его сокровищнице уже достаточно драгоценностей, а эта вещь притягивала ее, как ничто прежде. Алара хотела ее, хотела не просто владеть этой вещью, но и носить ее.
Но еще до того, как Алара полностью приняла драконий облик, дабы схватить ошейник, она почуяла какую-то странность. Внезапно встревожившись, драконица повнимательнее присмотрелась к ошейнику. И действительно: у самой застежки среди роскошных самоцветов притаились три крохотных, почти незаметных эльфийских камня. Аларе были знакомы эти камни и их расположение. Один из них удерживал ошейник застегнутым, второй нейтрализовал все проявления магии разума, которыми мог обладать раб, а третий содержал заклинание, вызывающее в каждом, кто увидит ошейник, желание носить его, — и третий камень явно до сих пор действовал. Кстати, надежный способ добиться того, чтобы рабы не стремились избавиться от ошейников.
Внезапно ошейник перестал казаться Аларе желанным.
А затем в сознании драконицы прозвучал чужой голос — чужой вскрик: «О боги!..»