Однако затем вдруг произошло то, чего юный охотник увидеть аж никак не ожидал.
Волк, насытившись кровью и плотью, походил взад-вперед по поляне, держа в пасти куски искромсанного тела. Затем открыл пасть (при этом недоеденные останки вывалились на землю), фыркнул и издал долгое, глухое и хриплое рычание, вселяющее ужас рычание гигантского существа. На противоположном конце поляны тут же — словно по сигналу или команде — появились какие-то существа. Элиас поначалу принял их за карликов или же гномов из-за довольно маленького роста. Он насчитал в тумане шесть силуэтов. Они шли слегка вприпрыжку. Такая походка могла быть свойственна и животному, и человеку, и эльфу. Элиас понял, что ошибся насчет карликов (тем более что всем была известна извечная ненависть карликов к волкам и их неистовое стремление преследовать волков везде — даже в их логовах). Да, эти неизвестные ему существа представляли из себя, пожалуй, животных, поскольку у них были звериные повадки, собачья морда, большие — стоящие торчком — уши и серая — короткая и жесткая — шерсть. Однако на них присутствовала кое-какая одежда. Некоторые размахивали чем-то похожим на длинные палки или рогатины. Эти безобразные существа приблизились к волку с боязливой почтительностью и, убедившись, что насытившийся монстр не проявляет по отношению к ним никакой враждебности, начали услужливо вытаскивать из его туловища вонзившиеся стрелы и зализывать его раны. Они довольно долго — пока полностью не рассвело — возились подобным образом вокруг волка, издавая при этом что-то вроде тявканья, которое, по-видимому, было их способом общения, а затем — к превеликому удивлению Элиаса — один из них обвязал шею зверя веревкой, отвел его в сторону и привязал к дереву. Остальные существа тем временем стали делить между собой то, что осталось от трупов.
Туман исчез, и стал виден иней, покрывающий растительность на поляне поблескивающим одеянием. Было холодно — намного холодней, чем обычно в это время года. Элиас закрыл глаза и съежился под муаровым плащом.
Сквозь дрему охотник наконец-таки услышал, что эти существа уходят — уходят с шумным и радостным тявканьем, которое еще долго раздавалось, затихая, среди деревьев. Глубоко задумавшись, эльф вышел из состояния оцепенения только тогда, когда до него стали доноситься крики орла, карканье ворон и прочие звуки, свидетельствующие о том, что жизнь обитателей леса входит в свое обычное русло. Рука Элиаса, сжимающая лук, онемела, слишком долго она пребывала в напряжении, ноги затекли, а все тело ныло. Он медленно стащил с себя плащ и не без труда поднялся на ноги. Затем он выбрался из своего убежища среди растительности и направился к поляне. На холодном воздухе раннего утра кровавые останки дымились, как свежеприготовленные горячие блюда. Они были разбросаны по поляне и представляли собой в основном лишь кучки костей, внутренностей и небольших разодранных кусков плоти, по которым уже было невозможно определить, какой частью тела эльфа или человека они когда-то были. То, что не сожрал волк, было большей частью унесено собакоподобными существами — большие куски плоти, оружие, сапоги, серебряные украшения. Элиас узнал останки Мингана только по меховому воротнику, украшавшему его — теперь уже разодранную — кольчугу, останки Куалада — по лежавшему возле него луку, останки Эллила — по рунам, начертанным на его наполовину обглоданной руке. Останки трех остальных эльфов — Фонны, Индая и Аллдая — распознать было невозможно.
Элиас был родом из Элианда. Как и большинство эльфов, живших в центральной части леса, он не знал, что такое война, не видел ничего более трагического, чем пожар (который случался, когда молния ударяла в сухое дерево и огонь пожирал окружающие это дерево заросли), и не видел ничего более ужасного, чем рана охотника, пострадавшего в схватке с медведем или кабаном. Старики и барды рассказывали, бывало, про эпические битвы былых времен, когда монстры, карлики и люди создавали свои царства и королевства. Ему нравились повествования, в которых описывались атаки, схватки и геройские смерти, однако ни в одном сказании не говорилось о тошнотворном запахе трупов, об умопомрачительных криках тех, кого пожирают живьем, и о прочем невообразимом ужасе, который ему сегодня довелось пережить. Он посмотрел на следы на земле, оставленные этими жуткими существами, и от одного только взгляда на эти многочисленные следы всю его храбрость — а точнее, то, что от нее еще оставалось — сразу же как ветром сдуло. Пойти по этим следам означало обречь себя на верную смерть. В этом не было никакого смысла.