Эльфийские игры
Над головой бухал гром. Ветер трепал деревья, словно они были веревочными. Листья шелестели, кроны цеплялись друг за друга, и ветки с треском ломались. Вспышки молнии озаряли лес, и тени превращали растения в уродливых монстров: сучки напоминали кривые руки, листья на кустах — клыки, а красные ягоды — глаза.
Мы неслись по скользкой траве, сверху ручейками лилась вода и попадала за шиворот. Она была ледяной — ненавижу! Хотелось закричать и пнуть что-нибудь. Останавливало лишь то, что это бесполезно. Приходилось стискивать зубы и идти за сапогами впереди; мокрый капюшон плаща и волосы падали на глаза, я видела только траву и ноги своего проводника. Ещё двое плелись позади и весело разговаривали на своем отрывистом языке, похожем на бренчание струн. Их радость изводила больше холодной воды. Лес скоро утонет в грязи, лучше бы топали быстрее.
Скоро мы оказались у толстого дуба, в чьих ветвях прятался домик, снизу похожий на деревянный ящик с окнами. Я обрадовалась и решила, что мучениям конец, но наверху оказалось немногим лучше. Разве что вода лилась сбоку, когда её задувало ветром в окна. Мебели не было, только пара сундуков, в которых обнаружились матрасы и одеяла.
— Тут никто не живет, домик построили, чтобы прятаться от непогоды и ночевать, если вдруг что, — пояснил один из спутников.
Белье оказалось чистым, но на него нельзя было садиться, ведь моя одежда вымокла насквозь. От обиды к глазам подступили слёзы. Я огляделась: серые доски, голый пол и бешеный лес за окнами. А в замке тепло, остальных девушек наверняка покормили, и они лежат в уютных кроватях. Боги, почему госпожа выбрала меня?
Вздохнув, я сняла плащ и бросила его на пол. Некогда зеленое платье потемнело от воды и стало грузным, будто карманы набили камнями. Вдобавок к грому стало раздаваться печальное, глухое постукивание: мои спутники принялись раздеваться и кидать на пол сперва кожаные нагрудники, затем сапоги. Заливисто смеясь, они стянули все и остались в одном белье.
Я смотрела на это и не верила глазам. Не знаю, что смущало больше: их нагота или татуировки. На развитых мышцах рук и груди извивались закругленные темные узоры. У одного были изрисованы только плечи и шея, но до того плотно, что на них будто уронили чернильницу. Спину другого прорезало подобие дерева с извилистым стволом, от которого отходили закрученные отростки. У командира, Иримина, на груди был глаз.
— Нравится? — спросил Иримин. — Этот символ помогает замечать скрытое.
Он поймал на себе мой взгляд и стал рассказывать о татуировке. От неожиданности я невольно взглянула на его лицо и чуть не вскрикнула: уши с длинными хрящиками, огромные глаза, белые радужки и зрачки… Боги, вблизи эльфы пугали.
Я уже видела их, но мельком и редко. Они появлялись в королевском дворце, высокие, бледные, с прекрасными длинными волосами. Бесформенные сиреневые плащи скрывали фигуры, а в хрящиках ушей блестели серьги. Тогда эльфы казались небесными созданиями, манерными и приятными, хоть и гордыми. Этот образ въелся в сознание, поэтому я оторопела, приехав с госпожой в эльфийскую крепость. Образ элиты был привычным, но их стражники напоминали дикарей: шумные, невоспитанные, а волосы будто не знали гребня.
У Иримина они торчали ото лба до макушки, а на висках были колоски. Многие заплетали колтуны в лохматые косы, украшали их цветными нитями, другие коротко стриглись и выбривали узоры — чем не дикари? Ещё и разговаривали непонятно.
— Чего ты ждешь, раздевайся, — сказал тот, что был с деревом на спине.
Он хитро глянул на меня из-под множества длинных кос, и эльфы засмеялись. Какие они мерзкие! Я ведь не простолюдинка, а камеристка, и служу у высокородной леди, со мной никто не смеет так разговаривать!
Я в гневе раскрывала губы и подбирала слова, а эльфы хихикали. Они убирали одежду, рылись в сундуке, не переставая коситься на меня. Проклятье, им все равно, что о них думают! Ужасный, похотливый народ. При госпоже вели себя прилично, но камеристок изводили масляными взглядами и намеками. Особенно выводила естественность, с которой они это делали.
Так и не найдя слов, я хмыкнула и устроилась на полу у окна. Одежда неприятно липла к телу, двигаться не хотелось, дышать тоже. Отыграюсь на собаке, когда доберусь до нее. То есть на лохматой крысе с писклявым голосом, которую хозяйка называла собакой. Это гадкое создание сбежало, когда мы прибыли к эльфам. Его поймали в лесу у сторожевого поста, но госпожа побоялась доверять свое сокровище кому попало, и отправила за ним меня. К несчастью, лес стал тонуть, как только мы зашли в него.