В какой-то момент Кинариса снова скрутил кашель, о котором он успел позабыть. Горло драло так, что пришлось остановиться, уперевшись руками в колени, а на глазах даже выступили слезы.
— Кин? — на плечо легла рука Аладора, рядом раздался голос Тэланы, видимо, что-то пояснявшей. — Во имя Древа, Кин, почему ты не сказал, что болен? Мы бы пошли коротким путем.
Он говорил на имперском, явно чтобы и Тэлана его понимала. Кинарис только покачал головой, восстанавливая дыхание. Горло першило с того момента, как он выпустил магию, чтобы поджечь виселицу, но он даже не подумал обратить внимание.
Дальше Аладор правда повел коротким путем, так что вскоре они уже сидели на каком-то стиснутом домами пятачке, рядом с танцевавшими языками настоящего пламени. Вокруг угадывались тени других эльфов.
Кинарис уселся на стоявшую бочку и наблюдал, как Аладор подозвал эльфа, и тот начал обсуждать что-то с Тэланой. Потом принялся доставать мешочки с травами из-под пол длинного плаща, а она кивала.
Аладор уселся на бочку напротив и во все глаза смотрел на брата.
— Я уже не думал тебя увидеть, — тихо сказал он по-эльфийски. — Я был рад, что тебе удалось улизнуть… но потом мне казалось, с тобой могло случится всё, что угодно в этом безумии.
— Не такой уж я беспомощный.
— Знаю. Но империя слишком жестока.
Кинарис невольно вздрогнул и обхватил себя руками. Он прекрасно знал, насколько неумолима империя, какие темные стороны у Валагара и его жителей. В родном Эльранде он бы никогда не подумал, на сколь многое готов пойти, лишь бы выжить.
Когда он поднял голову, то увидел на лице Аладора сочувствие, и от этого почему-то стало еще поганее. Он не хотел, чтобы его жалели.
— Я могу о себе позаботиться, — жестко сказал Кинарис. — Лучше, чем многие из вас думали.
Он всегда был младшим из трех принцев. Их старший брат и наследник престола, Дерион, всегда был хорошим воином и неплохим стратегом. Все знали, что однажды он займет престол, его готовили к этому. Кончики его ушей всегда украшали золотистые цепочки с фиолетовыми камнями, знак будущего короля. Он сидел по правую руку от отца, иногда вместо него выводил мать на званые приемы.
Дерион был неплохим воином, иногда слишком резким, но легко управляющимся с зачарованными клинками. Он учил этому и братьев. И ему хватало мудрости прислушиваться к отцу или Аладору.
Средний брат, Аладор, оружие не любил. Он предпочитал заниматься ездовыми пардами, а баллады, которые слагал, исполняли во всех уголках королевства. Если наследник был воином, то его младший брат — мудрым поэтом, который мог посоветовать, и Дерион его слушал.
Кинарис не был настолько уж младше, но всегда ощущал себя лишним. В слаженном механизме старших братьев ему как будто не было места, хотя они никогда не прогоняли его и не относились снисходительно. Просто Кин сам это ощущал.
Долгое время он предпочитал заниматься исключительно развлечениями. И, получив приличествующее принцу образование, большую часть времени проводил в загулах, от которых шумела вся молодежь столицы.
Пока однажды не увлекся магией.
Она струилась по всему Эльранду, защищала их границы, помогала выращивать те растения и создавать ткани и украшения, которые так нравились империи. Которые она так хотела получить. Теперь Кинарис со злорадством думал, что имперцев ждет сюрприз: без самих эльфов эта магия так просто не работает. Да и ее источник, священная эльфийская реликвия Древа, людям не достанется. Об этом они позаботились, когда уходили.
Кинариса всегда считали младшим и… не очень опытным. Но в итоге отец и мать мертвы, благородный наследник Дерион покачивался вместе с ними, и кто знает, что сделали имперцы с их телами?
Здесь только они, Аладор, который мечтал быть поэтом и заниматься животными, и Кинарис, который только начал обучаться магии.
— Кин, — негромко позвал Аладор. — Оно… у тебя?
Кинарис кивнул.
— Имперцы не должны знать, — сказал Аладор. — Ни в коем случае. Они вообще не должны знать, что ты жив.
— Они не в курсе, кто я. И что унес с собой из дома.
Младший принц, никто из имперцев не придавал ему значения, когда они ворвались во дворец, чтобы выдать свой ультиматум. Когда «вежливо просили» королевскую семью отправиться с ними, оставляя наместницей единственную принцессу под присмотром империи.
Следили за монархом и наследником. Даже за средним братом следили. А вот Кина в расчет не принимали, так что он успел улизнуть. Положить ладони на гладкую и теплую поверхность их сияющей реликвии, произнести несколько слов… магия почувствовала королевскую кровь и скользнула к нему.
Их великий артефакт погас, а его мощь Кинарис унес с собой. На себе.
Тэлана никогда не видела эту сторону Валагара. Грязные подворотни, так что приходилось поднимать юбку повыше. Темные закоулки, из которых стоило выбраться побыстрее и вернуться домой. Ее, конечно, вряд ли хватятся до утра, решив, что она спит… но Тэлана всё больше думала, что ввязалась не в то, что следует.
Даже в отблесках огня из каких-то жестянок Кинарис и Аладор выглядели принцами. Расправленные плечи, прямые взгляды. Сейчас оба казались намного старше самой Тэланы, и она вспомнила, что даже юный Кинарис наверняка раза в два старше нее самой.
А вот другие эльфы вокруг не выглядели благородными. В старой потрепанной одежде, многие из них не очень чистые. Понятно, что здесь были скорее всего те, кто скрывался, как и Аладор. Но Тэлана всё равно старалась не приближаться к этим фигурам.
Даже тот эльф, что говорил с ужасным акцентом и просто показывал травы, что у него есть, вселял уныние. Тэлана сосредоточилась на том, чтобы отобрать травы, которые нужны от кашля — по крайней мере, те, что могла вспомнить. Но то и дело косилась на потемневшую кожу на руках эльфа.
Потом, правда, сообразила, что это не от грязи, а от трав, которые тот растирал. Девушке даже стало чуточку стыдно.
А после этого Кинарис начал раздеваться.
Разговор эльфийские братья вели вполголоса и на своем языке, так что она мало что могла понять. Но вот Кинарис поднялся со своего места и медленно вытащил рубашку из штанов, потянул за завязки, а потом быстро стянул ее через голову.
Даже в полумраке и огненных тенях было видно, что узоры его татуировки слабо светятся сине-фиолетовым светом. И будто пульсируют… как будто в такт биению сердца.
Завитки украшали плечи, спускались на грудь, где складывались в схематичное изображение какой-то птицы. Шли ниже, но на животе будто постепенно таяли. То ли сами по себе, то ли потому что натыкались на уродливый и явно свежий шрам на боку.
Тэлана моргнула. Она никогда не видела ничего подобного этой будто бы живой эльфийской татуировке. И не могла не признать, что в ее отблесках фигура Кинариса выглядит особенно привлекательно.
Особенно когда он стоял таким, гордым, поднявшим голову, ничуть не смущающимся.
Его брат наклонился вперед, вытянул руку, будто хотел коснуться знаков татуировки, но в последний момент отдернул ладонь. Поднял голову и что-то спросил по-эльфийски. Кинарис покачал головой.
Он показывал, поняла Тэлана. Он показывал татуировку! И почему-то Аладор относился к этому… с трепетом? Тэлана никак не могла понять. И не знала, что у этих эльфов считается нормой.
Рука Аладора снова взметнулась, кончики его пальцев коснулись шрама на боку брата. Он что-то отрывисто сказала, и это звучало похоже на вопрос, но вместо ответа Кинарис только пренебрежительно фыркнул.