– Могу ли я поговорить с тобой наедине. Пророк?
– Оставь нас, – приказал Ситас гвардейцу. Когда они остались в зале втроем, он жестом повелел Таманьеру говорить.
– Я хотел избавить тебя от совершения ужасной несправедливости, – начал Амбродель.
– Здесь я определяю, что справедливо, а что нет. Какое тебе до этого дело? – спросил Ситас.
Амбродель вздрогнул от угрожающего тона Пророка, но продолжал:
– Я пришел по приказанию твоей матери.
– И что же это за «несправедливость»?
– Это касается наказания того эльфа, каменщика. Ты знаешь, что твоя мать получила несколько писем от Кит-Канана, отдельно от официальных посланий, которые он направляет тебе. По-видимому, он сообщает ей о вещах, которые не считает нужным обсуждать с… другими.
Ситас нахмурил брови.
– Кит-Канан действительно взял себе в спутницы женщину из людей. Он написал о ней вашей матери. Видимо, он очень сильно влюблен в нее.
Ситас бессильно откинулся на спинку огромного трона. Он хотел обругать Таманьера Амброделя, назвать его лжецом. Но не мог. Нет, он вынужден был принять это немыслимое известие, каким бы кошмарным оно ни было.
Внезапно он ощутил тошноту.
Несколько часов потратил Ситас на то, чтобы сочинить послание своему брату. Он начинал его несколько раз:
«Кит-Канан, брат мой.
Я узнал от нашей матери о женщине, которую ты привел из неприятельского лагеря. Она сказала, что эта женщина спасла тебе жизнь. Мы благодарны, разумеется».
Ситас не мог продолжать. Он хотел написать:
«Почему? Почему? Неужели ты не понимаешь, за что мы боремся?» Он хотел спросить, почему победа превратилась для него в неудачу и поражение.
Ситас скомкал пергамент и швырнул его в огонь. Жизнь нанесла ему жестокий удар.
Ему больше не о чем было говорить с собственным братом.
Начало зимы, последний день
(2213 года до н. э.)
Снежные бури проносились над испещренной верхушками айсбергов поверхностью океана, бушевали в пустынных ущельях гор Харолис. Буран свирепствовал над равнинами, превращая жизнь обеих армий в мучительный ледяной кошмар.
Войска – люди, эльфы, гномы – прекратили всякие маневры и бои. Застигнутые ураганом бригады и полки Гончих старались найти хоть какое-нибудь убежище и устроить лагерь на зиму. Их соперники из армии Эргота, разбитые на мелкие отряды, занимали деревни, фермы, сторожевые заставы и отдаленные лагеря в отчаянной попытке укрыться от ярости стихий.
Крылатым Всадникам и большому отряду гномов повезло больше. Они разбили лагерь в обширном поместье, покинутом хозяевами-людьми во время отступления армии Эргота. Здесь они нашли корм для грифонов и закрома с зерном, из которого повара гномов и эльфов готовили жесткий хлеб. Этот хлеб, невкусный и малопитательный, все же мог обеспечить армию в течение нескольких месяцев.
Остальная часть армии Кит-Канана занимала многочисленные лагеря, более сорока, вдоль равнин, протянувшихся дугой на пятьсот миль.
В этот день, в жестокий мороз, Кит проводил проверку лагеря Крылатых Всадников. Он натянул шерстяной шарф повыше на лицо. Шарф не спасал от ветра, но благодаря ему он не отморозил уши. Еще несколько минут, и он доберется до квартир гномов, где встретится с Дунбартом. А затем обратно, домой, к огню и… к Сюзине.
Гончим удалось отбросить остатки армии Эргота на сотни миль к западу. Во время кампании Сюзина летала вместе с Китом на грифоне, а ночи проводила в его палатке. Энергичная, крепкая, непохожая на эльфийских женшин, Сюзина приняла его жизнь как свою собственную и не жаловалась на походные условия и ненастную погоду.
Армия Эргота оставляла за собой на равнинах тысячи погибших. Самые отважные из воинов скрывались в лесах, где Крылатые Всадники не могли их преследовать. Большая часть их товарищей устремилась домой, в Дальтигот. Но эти упрямые солдаты, по большей части конники бывшего северного крыла, сражались до последнего.
Оказавшись в лесу, кавалеристы потеряли свои преимущества – скорость и неожиданность атаки. Нужда заставила их вести непрекращающуюся партизанскую войну. Они нападали небольшими группами и снова отступали в леса. И, словно в насмешку, именно эльфы-отступники оказались особенно умелыми в организации и проведении этих спонтанных вылазок.
После нескольких месяцев нелегкого преследования и небольших побед в бесчисленных стычках Кит-Канан начал подготовку к массированному наступлению, которое должно было отбросить ненавистного врага с эльфийской земли. Пехота Гончих сосредоточивалась, готовясь прочесать леса и изгнать оттуда отряды людей. Затем, уже на открытом пространстве, в бой должны были вступить эльфийская кавалерия и Крылатые Всадники.
А затем рано пришедшая зима прекратила все военные действия.
В глубине души эльфийский генерал не слишком сильно сожалел о том, что ему придется остаться на фронте, по меньшей мере, до наступления весны. Он был доволен своим большим теплым домом, который занял по праву главнокомандующего. Он обрел счастье в объятиях Сюзины. Как сильно она изменила его жизнь, придала ему новые силы, желание жить, веру в будущее! Как странно, размышлял он, что именно война между их народами свела их друг с другом.
Впереди показалось длинное низкое строение, где жили гномы, и Кит-Канан, на время оставив мысли о женщине, постучал в тяжелую деревянную дверь. Створка распахнулась, и он вступил в полутемный, похожий на пещеру бревенчатый сарай, построенный гномами на зиму. Здесь было теплее, чем снаружи, но все же немного прохладнее, чем в жилищах эльфов.
– Входи, генерал! – пророкотал Дунбарт, восседавший на возвышении посредине помещения в окружении своих заслуженных воинов.
Два полуголых гнома на арене переводили дух, готовясь к бою. Один из них ловко схватил противника, поднял вверх и перебросил через себя; из толпы раздались аплодисменты и свистки. Несколько кошельков, в которых позвякивали золотые и серебряные монеты, сменили хозяев.
– У вас, по крайней мере, хватает развлечений, – с улыбкой заметил Кит-Канан, усаживаясь на низкую скамью рядом с главой гномов, – несколько воинов поспешили освободить ему место.
Дунбарт хмыкнул:
– Пока мы не вернемся к настоящей войне, сойдет и это. Возьми, для тебя приготовили подогретое вино.
– Благодарю.
Кит принял предложенную чашу, а Дунбарт поднял пивную кружку с шапкой пены. Для Кита оставалось загадкой, каким образом гномам, выступившим в поход с относительно небольшим числом обозов, удавалось пополнять запасы горького напитка; и все же каждый раз, когда он посещал их жилище, они пили пиво в огромных количествах.
– А как переносят бурю наши эльфийские собратья? – поинтересовался главнокомандующий гномов.
– Лучше, чем можно было ожидать. Грифоны, по-видимому, привычны к такой непогоде, а у Крылатых Всадников и остальных эльфов есть хорошие укрытия. Зима может затянуться надолго.
– Да уж. И война тоже может затянуться. – Дунбарт произнес это легкомысленным тоном, но Кит-Канану показалось, что он не шутит.
– Мне так не кажется, – возразил эльф. – Мы отогнали людей на запад, и они в ловушке. А в такую бурю они способны передвигаться не больше нас!
Гном молча кивнул, выражая согласие, и эльф продолжал:
– Как только минуют самые холодные месяцы, мы перейдем в наступление. Нам понадобится не больше восьми недель, чтобы вышвырнуть их всех с равнин, обратно в Эргот, где им и место!
– Надеюсь, ты прав, – искренне ответил генерал-гном. – И все же мне не дает покоя их главнокомандующий, этот Гиарна. Это изобретательный негодяй!
– С Гиарной я справлюсь! – Голос Кита превратился в рычание, и Дунбарт взглянул на него с удивлением.
– Есть известия от твоего брата? – спросил гном после минутного молчания.
– Никаких, с тех пор как началась буря.
– В Торбардине произошел раскол, – сообщил его собеседник. – Гномы Тейвар стоят за отзыв наших частей, и, похоже, они перетянут на свою сторону клан Дергар.