Но Аркадии Викторович ментально сумел аккуратно убедить графа, что дипломатически им выгодно, если именно его противник вызовет графа на поединок. а уж там можно и убить, если хочется.
Хотя в этом существовали нюансы. Аркадий Викторович, хотя уже довольно долго жил в Эльфии (больше одной недели!), но никак не мог их понять многих жителей. Зачем, спрашивается, «рыбный» граф начал приставать к своему товарищу графу де Савильи? Правильно, домогался поединка на шпагах.
А когда он в ответ начал основательно оскорблять, то почему-то стал юлить и брыкаться. Хотя там-то повод висел в воздухе. Оскорбились, поругали, подрались на шпагах. И все, один пошел пить вино в ресторан, другой – кормить червей на кладбище. Все легко и быстро.
А тут де Фиш тянет. Поскольку Аркадий Викторович все же считал, что ему будет выгодно, если нападут на него, а не он, гад такой, станет клинком в воздухе бряцать, то ему осталось только одно – зажать пальцами нос и сделать прекрасную «сливу».
«Рыбный» граф де Фиш в это время азартно ругался с графом Виктором де Савильи и не до конца понял, что тот делает – как же, благородный дворянин мог ругаться и даже матерится, но никак не пускаться в рукоблудие.
Однако Аркадий Викторович по-простонародному так не считал. Его пальцы (то есть графа) как бы между делом вцепилась в нос, и давили все сильнее. «Рыбный» граф быстро не сдержался, благо у Виктора, несмотря на молодость, конечности были сильными и цепкими.
Де Фиш, кое-как вырвался, с нецензурным матом, грязной руганью и маханием рук. Проинвентизировал себя и вновь послал графа по матушке. И, наконец, вот оно:
- Граф де Савильи, я вызываю вас на дуэль! - злобно зашипел де Фиш, - вы ведете себя неподобающе дворянину и эльфу.
И он на публику благородно провел рукою.
- Ну, наконец-то, можно вытащить шпагу из ножен, - хладнокровно сказал граф Виктор, - а я уж думал, что вы дворянин только на словах. Я убью вас за пару минут и возрадуюсь вместе с белокрылыми богами, что одним негодяем жить стало позже.
- Нет! - буквально завизжал граф де Фиш, который только теперь понял, что он натворил, - я на таких условиях драться не согласен. Только до первой крови.
- Хорошо - смирено сказал граф де Савильи, - до первой крови, так до первой крови, - и сказал в успокоившуюся толпу, - тогда я убью вас как бы нечаянно.
Утихомирившееся дворяне, не издававшееся ни одного громкого слова, немедленно заговорили.
Но стоило графу Виктору холодно провести по толпе взглядом, как они немедленно притихли. Главаря их дворянской банды – маркиза де ла Куарша, или его отца – герцога широколиственных лесов не было, и никто не мог дать отмашку на драку.
«Вот ведь храбрецы. Не эльфы, а курицы. А еще говорит дворяне» - подумал граф Виктор де Савильи.
- Граф де Фиш смертельно меня обидел, - объяснил он свои слова, - я не могу его оставить в живых.
Объяснение было формально правдивым и по факту не придерешься. Слишком уж сильным забиякой был граф де Севилья. Ему ничего не стоило умертвить еще пару-тройку дворян. А кому это надо?
Граф на глазах скис. Он сам его оскорбил. К дворянству не было причины обратиться, а без этого не хотел договориться даже отсутствующий здесь маркиз. Ведь это будет хорошая формальная причина ссоры для других, и придираться к массовому бою не стал бы никто. Де Севилья был бы легко убит. А сейчас он думает, как ему уцелеть.
Впрочем, - посмотрел он на графа Виктора, на его приветливое, чуть не счастливое лицо, - может он захочет только ранить? Ведь он лишь сегодня с ним встретились! А он еще сможет извиниться после ранения.
Он дрался с надеждой даже не на победу – граф де Фиш был реалистом – он хотел завершить бой раной, и хотелось верить небольшой. И после этого извиниться. Пусть другие дерутся. Его дело за спинами дворян ругаться и издеваться над многочисленными жертвами маркиза.
А вообще он замечательно завершил свою жизнь. Полную надежд и даже одной ослепительной мечтой. И до тех пор, пока шпага графа де Севильи, ведомая твердой рукой его владельца, не вонзилась в нечестивое сердце этого сволочного графа.
Острая боль пронзилась в груди, не давая ему ни пошевелится, ни даже серьезно о чем-то подумать. Но он все же надеялся, пока мозг продолжил жить. И только с его смертью граф де Фиш наконец-то перестал мучатся напрасной надеждой. И откуда ему знать, что приветливое лицо Виктора было, когда он дуал об Анне-Марии. Ведь смотрел он на де Фиша.
Граф Виктор перестал смотреть на предсмертную дрожь тела, которое когда-то было графом де Фишем. И хладнокровно предложил: