А пока надо было думать о перспективах текущей политики. Не очень-то для Анна-Марии хорошей. Ее еще называли королевой, но уже не все аристократы и не всегда. И судя по всему, дальше будет хуже.
Правда, теперь у ней появился храбрый и смелый граф де Севилья, который, как правило, не думал, доставать ли свою шпагу. Он просто доставал и… убивал своих врагов.
Вот с этого и стала разговаривать пока еще королева.
- Может вам в нынешней ситуации вести немного поспокойнее, - предложила она, - их, к сожалению, слишком много.
- Если речь о моих врагах – то никогда, - решительно возразил он, - тем более большинство из них и без того должны драться со мной. Дворянская честь!
- Ну, по крайней мере, я вас очень прошу, не будьте инициатором вы! - королева почти просила и граф был в затруднении. С одной стороны, сразу две личности в этом теле были нацелены на поединок (эльф и даже человек), с другой, – его просила юная красавица и суверен.
- Ну, хорошо, - наконец согласился он, понимая, каким он трудностям себя привязывает.
И правильно думал. Уйдя от королевы, в коридоре около комнаты заседания старейшин, ему встретился виконт де Лавердьяк – один из свиты маркиза де ла Куарш.
Он был весьма сердит. Сегодня во время поединка с покойным графом де Фишем свита ходила себя очень пассивна, и это не понравилось маркизу де ла Куаршем (это еще ладно, маркиз сам был очень тихим, когда речь шла о графе Викторе де Савильи). Но и негодовал его отец – герцог широколиственных лесов. Он очень ругался и стращал дворян всякими пакостями.
С учетом того, что тот щедро выдавал им деньги не только на стол, но и на наряды, свита дворянства маркиза выходила ему примерно по сто золотых в день. И это надо было отрабатывать. Виконт не был при схватке двух графов и ему попало ни за что. Так сказать, герцог выдал им в целом, но все неприятно.
И конечно, он хотел смыть этот налет ругани и показать, что конкретно лично он ни в чем не виноват. Ну и за одним наскрести с герцога еще немного золота – его никогда не бывает много.
Все это виконт сделал весьма незатейливо:
- Эй, граф, у вас молоко на щеках не высохло!
И он иронично улыбнулся. что, мол, скажешь, молокосос? Будешь отвергать молоко?
Граф помедлил. Казалось, он обдумывал, как ему обойти эту страшное препятствие в виде грозного дяденьки без опасения угрозы, но и без подрыва чести.
Ха-ха! - рассмеялся виконт. Что они его так боятся? Юнец, ни опыта, ни мастерства, ни отваги!
Как он ошибался! На самом деле тело медлило из-за двух противоположных импульсов:
Граф желал сражаться с виконтом немедленно, считая, что нанесенных оскорблений будет достаточно.
Человек в силу своей жизни (60 лет для человеческой судьбы очень много в отличие от эльфов) так не считал. Женщины, особенно в юном возрасте, мужчин совсем не слушают, зато вовсю набирают всяких перспектив и страшилок буквально из ничего. Им главное найти крохотную подоплеку. В схватке с виконтом виноват будет обязательно граф. При чем королева даже слушать его не будет. Она же знает!
Граф немного посопротивлялся человеку, ночувствуется, из принципа. А потом скис.В его жизни, пусть и очень маленькой, женщины и амуры играли гораздо большую роль, и поэтому опыт отношений было много, в том числе негативных. И он, в отличие от человека, нередко ругался и ссорился, нет не с королевой, но с графинями и герцогинями, в общем с любовницамиуже в девятнадцать лет!
На этом разногласия прекратились. Граф перестал медлить, изысканно поклонился, поинтересовался:
- И с чего же вы так посчитали?
Виконт не хотел дальше думать, он хотел только драться на шпагах. Поэтому рявкнул:
- Слушай, молокосос, я уже устал с тобой пререкаться, а ты все не выберешь причину драться.
- Увы, виконт, но это так. И не мне, а моей девушке. Не сочтите ли вы за дерзость, написать записку, что это вы были автором ссоры, приведшему к поединку? А после этого я с удовольствием скрещу с вами шпаги!
Виконт хотел просто послать его подальше, но быстро передумал. Граф хитрый, так он совсем не станет брать шпагу. И всем буде говорить, какой виконт был грубым и нечестивым. А вот если оннапишет записку, ему будет некуда деваться.
И он решительно взялся за письменные принадлежности:
- Диктуйте, сударь!
Это понятно. Это мы в два счета:
- Милостивая государыня! Данный поединок, на котором я был убит, развязал я. Граф не виноват.
Виконт написал записку и потом возмутился:
- Что за дрянь я написал под вашу диктовку! Я его уничтожу.