— Красивое имя…
— От мамы. А брат — Эо.
— У меня тоже братья есть. Серега, Семен и Степан. Хорошие… я тебя с ними познакомлю.
— Я… буду рада. Наверное. Не знаю. Мне сложно с людьми разговаривать.
И в глаза смотреть, но с ним, со Стасом, наоборот всё. Хотелось смотреть. И рассматривать. И даже получилось улыбнуться в ответ на его улыбку.
А ещё страх, мучивший весь последний год, отступил.
Быть может…
Быть может, шанс всё-таки есть? Хотя бы крохотный. Правда, Аэна не могла сформулировать, на что шанс. Но она поймёт. Она вовсе не глупая.
Просто… немного другая.
— Вот, — Эо слегка запыхался. В руках он держал футляр со скрипкой и сумку. — Вещи собирать я не стал… там, к слову, как-то… пусто, что ли? Ни слуг, ни вообще людей. Чувство такое, будто дом взял и вымер. Куда все подевались?
Аэна не знала.
А Стас вот ответил:
— Уехали. Сперва гости разошлись, а потом и Офелия…
Нехорошая женщина.
Злая.
И с Аэной разговаривала так, будто ненавидела её. Но почему — не понять. Они ведь даже знакомы не были. Прежде.
— За самого Свириденко не скажу, но думаю, что тоже убрался. Может, в Петербург свой, может, ещё куда. Не важно. Идём?
И Аэна решилась.
Коснулась теплых пальцев, таких огромных, но ничуть не страшных. Кивнула и сказала:
— Идём…
Если шанс есть, то им надо пользоваться.
Кажется, так делают нормальные люди.
Невида тихонько отложила гитару и поднялась. Теперь, когда музыка смолкла, шепот воды стал почти невыносим. И зов её стучал в висках. Противостоять ему не было никаких сил.
Да и зачем?
Сёстры веселятся. И ухода никто не заметит.
Оказавшись на краю омута, Невида сделала вдох. Конечно, можно было бы ещё задержаться. На день или два. Или до полной луны. Или вот можно даже, постаравшись, протянуть до осени.
Но зачем?
Отбирать у сестёр шанс?
Она качнулась и сделала шаг к воде, которая ласково обняла её, закружила и потянула вниз, на глубину.
— Стой! — донеслось сверху. А следом проламывая черную твердь воды рухнуло чьё-то тело. Рухнуло и потянулось вниз, ввинчиваясь в водоворот.
Руки обхватили.
Уцепились и дёрнули наверх, туда, к оконцу, в котором болталась луна.
И главное, упрямый. Она ведь тяжёлая, как сама вода. И вода и есть, уже вплелась в косы Невиды, уже протянулась ими же, сети сотворив. И эти сети опутали ноги, спеленали наглеца.
Потянули глубже.
Дальше от воздуха. И ему бы смириться, а он бьется, рвется, и путы летят клочьями, а сам выше и выше. Тянет. Не понимает, что обречён.
— Плыви, — разрешила Невида, заглянув в глаза. И главное, он увидел. И она тоже. Черные, что омут. Он же усмехнулся и ответил:
— Только с тобою, русалка.
И наверх рванул, всю силу вложивши, какая только была. И вода растерялась, потому как сила-то была ею даденая, и разомкнулась, отпустила.
Вылетели наверх вдвоём, на воздух, и он, как-то ловко выпрыгнувши на берег, и Невиду вытащил одним рывком.
— Топиться вздумала…
— Дурак.
— Я?
Мокрый.
И в одежде. Вода течёт, что с него, что с неё. И от этого почему-то смеяться хочется.
— Вправду русалкой себя вообразила⁈
— Я не русалка, — Невида покачала головой, смутившись. Никогда-то прежде её не разглядывали так пристально. — Я водяница…
— Ну а я, стало быть, водяной… Харитоном кличут.
И руку протянул.
— Я в самом деле водяница, — к руке было прикасаться боязно. — Водяница… она не утонет… как рыба… лучше рыбы. Просто… вода позвала. И я пошла.
А зов стих.
Почему-то.
— Ну, значит, я водяницу вытащил, — Харитон, кажется, нисколько не удивился. — Так даже лучше. У русалки, небось, хвост был бы. С хвостом оно как-то… несподручно.
Она всегда робела, разговаривая с людьми. А тут вдруг, не иначе, как от страху, сказала:
— Ты… меня вытащил?
— Вытащил.
— Значит, женись тогда… закон такой, спас девицу — женись.
— Да с радостью, — хмыкнул Харитон. — Только это… титула у меня нет, рожей не вышел… а вот земли прикупить будет на что. Скопил… да и так маг я не из последних. Так что на семью хватит… ну, если не шутишь.
— А ты?
— Я не шучу. Я в нашем балагане, чтоб ты знала, самый серьезный и ответственный… даже дядька Черномор говорит.
— Что серьёзный?
— Что уже перевоспитывать поздно… ну так что, идём? Я тебя ещё утром заприметил. У тебя коровы самые красивые… особенно та, рыжая.