— От нервов!
— Ну да… так вот, смотри, не знаю, чего эта скотина там планирует, но опозорить нас будет лишь рада. А я против, чтоб враг радовался! Поэтому…
Таська оттеснила от кастрюли и, подхватив ту, слила излишки воды. Потом споро закинула зажарку, добавила кусочек масла.
— … с платьями надо что-то да решать…
Глава 9
Где речь идет об исторических изысканиях и особенностях эльфийской моды
Самая животрепещущая проблема современной моды — это как натянуть мини-юбку на макси-задницу.
Откровенные размышления одной очень стильной леди
— О, глянь, — Бер почти с головой нырнул в огромный сундук, чтобы вытащить оттуда нечто… — Твой размерчик.
Нечто было весьма пыльным, трудноразличимого цвета и своеобразной формы.
— Так, держи… можешь примерить.
— Это что такое?
— Это аби, неуч. Своего рода однобортный кафтан… хотя здесь скорее что-то переходное, но для местечкового бала сойдет. Кстати, отличная сохранность, но к нему нужен жилет и кюлоты.
— Бер! Я это не надену.
— На меня не налезет, и по росту великовато. Это ты у нас длинный! — Бер снова нырнул в сундук, чтобы вытащить очередную тряпку. — Нам повезло, кюлоты тоже сохранились.
Он поднял очередную тряпку и расправил. Получились этакие весьма тесные с виду бриджи, но с пуговками. Некогда пуговки были обтянуты тканью, но за годы лежания в сундуке та треснула, и теперь в дыры выглядывало медное нутро.
— Чистый бархат! Будешь блистать! Ага… рубаха… знаешь, они и вправду были очень богаты.
— Вельяминовы?
Прикасаться к чужим бриджам Иван опасался. Впрочем, Бера не смутило и он аккуратно переложил находку на пол.
— Раньше одежда была ценностью и немалой. Её даже в завещаниях указывали. Особенно наряды из бархата там или атласа… это ж не современные ткани. Поэтому, что не снашивалось, то передавали. Младшим там родственникам или приживалкам… приживалам.
Пара желтоватых рубах.
— О! И жилеточка… а от них уходило слугам. Причем даже тряпье продавалось. Старьевщикам вон. Многие ткани, которые золотое шитье имели, сжигали, чтобы золото выплавить.
Жилеточка некогда, пожалуй, была роскошною. Иван даже оценил светлую ткань и сложный узор.
— И с цветочками… гвоздики — твоя тема.
— Это вьюнок.
— Да пофиг! Прикинь кафтанчик. Вань, ну не капризничай. Я вижу, что пыльный, но ты тоже пыльный, так что ущерба друг другу не нанесете. Мне просто понять надо, получится ли восстановить.
Иван все же накинул аби на плечи. Потом вздохнул и надел.
— Так?
— Вполне. Встань…
Ткань была пыльноватой, но отвращения это не вызывало. Иван слегка отряхнул кафтан, и из-под пыли проявился исконный темно-зеленый цвет. Правда, кое-где он выцвел, а метами пооблез, так, что появились еще не прорехи, но уже протертости.
— В плечах маловат, — пожаловался Иван, все же решившись надеть эту древность.
— Ничего. Ужмешься.
— Настолько — вряд ли. Перешивать разве что. И короткий какой-то… Панталоны эти мерить?
— Это кюлоты… к ним бы еще чулки. Ладно, давай дальше копать, авось чего еще отыщем. Чердак большой…
— А ты?
— А я… — Бер отряхнул руки и переместился ко второму сундуку. — Я верю в лучше… о! ты просто посмотри, это же… это же ж музейная ценность!
И на плечи накинул.
— Охабень, если не ошибаюсь, из камки!
— Чего⁈
Больше всего эта штука походила на халат. Несомненно, когда-то очень и очень роскошный халат, потому что обычные не вышивают золотом. На темно-красной, винного оттенка ткани, а потому даже потускневшее за многие годы золото горело ярко.
— Погодь… сейчас. На от, подержи…
И весила эта штука прилично, а Бер уже нырнул в сундук с головой.
— Ферязь! — донесся радостный вопль. — Тут есть и ферязь! Вань, мы такую реконструкцию замутим! Полный улет!
— Я уже улетаю… Бер, тебя больше ничего не волнует?
— А чего? С коноплей, думаю, разрешение нам выправят. Ну, не нам, а Вельяминовым, но зуб даю, что государь наш император себя подводить под статью не станет. Так что успокойся. Да и в целом, сколь я понял, хрен Свириденко получит, магически модифицированный, а не Подкозельск.
Бер разогнулся, стукнувшись башкой о крышку сундука. И выругался.
— А эманации смерти? Не давят?
— Давят, конечно… но меня всю жизнь давят. Вань, у меня трое родных братьев и хренова туча двоюродных, каждый из которых норовил показать мне мое место, — Бер пытался вытащить из сундука что-то весьма большое, странного вида. — В школе тоже… и потом. Так что я привык, что на меня давят… можно сказать, обрел устойчивый иммунитет ко внешнему воздействию.