Или не почти?
Или… если с разрешения хозяев, то это не мародерство?
— Все? — Бер осторожненько заглянул в глубины сундука и подтвердил: — Все. А такой большой…
— Скорее всего в нем перевозились вещи… потом хозяин уехал. Ушел.
— А сундук оставил?
— Коноплю он тоже оставил… может, уходить быстро пришлось. Или решил налегке, потом вернуться планировал. Или вообще отъезжал ненадолго.
— А это что? — Бер попытался подцепить край веревки.
— Это саалия, такое растение, типа помеси лопуха с лианой. У нее листья огромные. В них удобно заворачивать все. Тонкие, но крепкие. Стеблями обмотать можно. А еще они создают что-то типа стазиса. Удобно для хранения. К примеру, хлеб, завернутый в листья саалии, может несколько лет лежать, не теряя свежести.
— О! А это, Вань, внушает оптимизм. Надеюсь, хозяин там не три корочки сохранял на очень черный день… а как развязать?
— Вот так, — Иван надавил на центральную жилку, заставив лист развернуться. По краям тот иссох, потемнел, да и сами края загибались, выдавая, что лист этот был сорван очень давно. — Сундук наполнен магией… там или стазис, или что-то вроде того. Ну и саалия тоже… они вместе. В резонансе.
— Вань, не умничай… ты только погляди, — Бер не без опаски поднял нечто невесомо-белое. — Какая…
— Нижняя рубаха, — Иван пощупал. — Из эльфийского шелка.
— Женская?
— Мужская. Видишь, руны на горловине вышиты.
— Вижу.
— Мужские.
— Ясно. Поверю на слово… а тут…
Пояс.
И расшитые петлями вьюнка сапоги. И верхняя рубаха, тоже из шелка, но куда более плотного.
— Лаар-тье, — Иван сам развернул очередной лист. — Это вроде кафтана, только его носят без пояса…
— Как ферязь. Знаешь, по крою похоже… Вань, а тебе пойдет.
— Пойдет, — задумчиво произнес Иван, осторожно коснувшись зеленых камушков, складывавшихся в такой знакомый узор. — Только…
— Что?
— Надеюсь, там никто не разбирается в особенностях эльфийского костюма…
— Ну… я вот не разбираюсь. У нас про него рассказывали, но все свелось примерно к тому, что, мол, эльфы — еще те замороченные затейники, у которых каждый завиток шитья что-то да значит. А что именно — они об этом не скажут. И что расшифровкой традиционных эльфийских узоров занимается особый отдел при дипломатическом корпусе, но они тоже ни хрена толком не добились. Извини.
— Примерно так… — Иван позволил себе улыбнуться. — На самом деле все просто…
— Просто?
— Ну… на поверхности. Основные смыслы… скажем, чем выше род, тем более светлые ткани он носит. И шитье тоже светлое. Императрица носит белый цвет, расшитый белым.
— Говорю же…
— Узоры часто отсылают к истокам того или иного рода. И пошли от первых образцов рукоделия. Поэтому у каждой семьи свои… это как свой язык. Правда, схожие элементы встречаются, но у каждой семьи могут иметь свое значение. В зависимости от контекста, цветового сочетания или находящихся рядом уточняющих элементов.
— Короче, хрен поймешь…
— Ну да… трактовкой занимаются старейшины. Они же и следят за правильностью исполнения… в общем, узоры на ритуальных облачениях можно вышивать только после согласования со старейшинами рода.
— Ага, значит, и сами эльфы в них не разбираются…
— А в неритуальных есть ряд схем, которые можно просто использовать. Ну и принцип, что чем сложнее узоры, тем выше заслуги конкретного эльфа перед родом и семьей. У детей и молодежи — совсем простые… ну а вообще заключенный в узорах смысл считывают через силу и вязь заклятий, спрятанную в этих самых. Они же наносятся не руками… и вот это уже доступно лишь самим эльфам.
— А…
— Думаю, в дипломатическом корпусе все это знают прекрасно… да, исключения есть. Иногда рисунок делают ярким, чтобы подчеркнуть что-то… что-то важное.
— Вроде зеленых змей на белом… Вань?
— Да, это цвет императорского дома.
— Вань… — Бер пощупал рукав платья. — А… тебе уши не оборвут, что ты это… примеришь… в люди там выйдешь?
— Не оборвут, — Иван решительно накинул платье. Пусть поверх майки, но… — Я вполне имею на это право.
Лаар-тье в плечах оказалось слегка широковато, но в целом не критично.
— Если чего, — Бер пощупал. — Ваты напихаем… Вань, а ты ничего рассказать не хочешь?
— Да не то, чтобы хочу…
Брюки нашлись, из мягкой кожи того особого оттенка белизны, который лишь укрепил в подозрениях.
— Ты у нас… кто?
— Иван я, Кошкин… мой отец — сын Владычицы Пресветлого леса… третий. От четвертого мужа.