А уж если сам желает узнать…
— Хрен тебе, — Иннокентий правой рукой согнул пальцы на левой. — Сволочь…
Он потер шею, ребра, трусовато занывшие, намекавшие, что можно ведь потихоньку свалить куда, пересидеть, да…
Не позволят.
И найдут.
И тогда яма в лесу станет реальностью и не только для него. Нет уж, вариантов не так и много. Но выбирать надо с умом… с умом и осторожностью.
Он подвинул ноут, оглянулся, убеждаясь, что никого-то рядом нет, и вывел окно мессенджера. Пара минут отрезать остальные каналы, пробивая собственный.
Вывести цифровое подпространство.
И найти нужный ник. Благо, Крига был в сети.
Иннокентий промедлил мгновенье… лично они знакомы не были. Здесь, в закрытом пространстве, созданном любителями цифры, не принято было сближаться. Да и само пространство предназначалось для вопросов локально-практических и обмена опытом, но вот…
«Привет».
Иннокентий не решился отправить сообщение. А если не ответит? Если решит, что Иннокентий пытается его зацепить… запрещено, конечно, но… кому, как не им запреты обходить.
Нет, иначе надо.
Он стер сообщение, чтобы напечатать другое.
«Есть дело. Спрашивают за твоих клиентов. Эгида».
И пара фоток.
Мгновенье. Сообщение ушло. Иннокентий убрал дрожащую руку с клавиатуры и выдохнул. Если ответит… а если нет?
Но Крига ответил.
«?».
Ну да, кто в здравом уме признает, что ломал базу и вносил в нее изменения. И… нет, ошибки быть не может. У Криги почерк очень уж характерный. Так что он это. Иннокентий выдохнул и написал дальше:
«Передай князю, что хочу сотрудничать. Не выдам. Лови. Начало».
И ссылку на спецоблако с паролем к нему.
Первого пакета хватит, чтобы его, Иннокентия, похоронить, если он ошибся… если…
Молчание.
И Крига мигнул, исчезая. И… все?
Иннокентий молча закрыл глаза. Может, позвонить маме? Сказать, чтобы уехала куда… ключ от банковской ячейки у нее хранится. Там деньги. Прилично. Хватит на пару месяцев где-нибудь у моря. А там… не станет Иннокентия, глядишь, и их не тронут.
Позабудут.
Да и… скоро станет не до мамы с сестрой.
Мигнул экран. И высветил сообщение от Криги.
«Взамен?»
Дышать стало легче.
«Защита. Родные».
«Сбрасывай».
Пальцы задрожали и на левой мелко, часто задергались. Дышать и то легче стало… Иннокентий быстро набрал имена, даты рождения и адреса. И телефоны, хотя, конечно, Крига и сам бы достал, с его-то возможностями.
«Спрячь».
«Тебя?»
И его бы…
«Я по уши. Не выйдет. Зачистят».
Сегодня или завтра, или когда маму с сестрой выведут… за ними же приглядывают. Иннокентий каждую неделю снимки получает. Доказательства. Но… пускай.
Смайл.
И ответное:
«Разберемся. Когда сможешь на связь? Скину по родным».
Дрожь в пальцах не унималась, а сердце колотилось быстро-быстро.
«Вечером. Босс занят будет. Выйду».
Тишина.
И…
«Береги себя».
Надо же… почему-то от пары этих слов, написанных человеком, которого Иннокентий знать не знал, стало горько и больно, и в горле ком застрял. И хотелось плакать, а не выходило, потому он просто сидел и моргал, часто-часто…
Вечером…
Надо успокоиться. И зарядить пару ссылок с отложенной отправкой. Хранилища другие, но надежные. Даже если Иннокентий до вечера не дотянет — мало ли, что случится — ссылки уйдут. И информация. И там… там, глядишь, сумеют распорядиться.
— А чего я? — Залесский раскрыл пакет с чипсами. — Он сам полез…
— Вот так и сам?
— Ну… я младшенького страховал. И этот вон срисовался сразу. В городе еще. Следил… я решил, признаться, что шпана какая… но больно уж борзый. За городом догнал и заявил, чтоб он ему рюкзак оставил. А как ему оставить, если рюкзак подотчетный?
— Мне Сольвенко весь мозг выест, если потеряю, — подал голос младший.
Рюкзак Залесский обнимал одной рукой, той самой, в которой пакет держал.
— И вообще…
Леший вздохнул.
Он успел засечь и возвращение Залесских, и появление огромного мужика, который попытался Залесского заломать.
Зря, конечно.
— Хочешь? — Залесский-младший предложил чипсов.
— Я хочу, — Ворон сунул руку и зачерпнул горсть. — Да ладно… ну полез, ну отгреб…
— Тревогу поднимет, — Леший поморщился.
— На нем маячки были. Я трогать и не стал. Так-то он все одно хрена с два вспомнит, что было. Что? Ну зачистил я его слегка, — Морок весело захрустел. — Решит, что споткнулся там. Или солнце в голову напекло.