Женщина одарила Ведагора очаровательной улыбкой. И сама она была красива.
Пожалуй.
Фарфорово-белая кожа. Темные волосы. Тонкие черты лица. Брови вразлет и огромные ярко-синие глаза.
Изящные пальцы.
И то же ощущение тьмы, но Ведагор заставляет себя поцеловать эту руку. И говорит что-то донельзя любезное.
— Красивое имя… необычное, как вы, — Ведагор позволяет себе убрать руку. И Офелия смеется, поясняя:
— Дед придумал… ему очень хотелось, чтобы хотя бы внуки стали настоящими аристократами. Вот и выдумал…
На шее Офелии сияют рубины. И немалой стоимости.
Браслет тоже неплох, как и шпильки, украшенные рубиновыми звездочками. Впрочем, в ней нет той избыточности, что царит вокруг. И пожалуй, её дед мог бы порадоваться.
У внучки получилось выглядеть аристократично.
— С моим супругом вы, кажется, знакомы, — бархатным голосом произнесла Офелия, подавая руки Севрюгину, который в этой столовой выглядел лишним элементом. — Он снова опоздал…
И легкая тень недовольства.
Но Егор Васильевич ощутимо вздрогнул.
— Не сердись, дорогая, — произнес Свириденко. — Он был занят…
— Да, да… я спешил, но… дела, дорогая… дела… вы как тут?
— Неплохо, — заверил Ведагор, делая вид, что не замечает внимательного и какого-то жадного взгляда Офелии. Все-таки поторопился он с аристократизмом.
Явно.
— И замечательно. Думаю, у нас понравится… а потом…
— Потом, — жестко осадил Свириденко. — Обед не терпит суеты… я осознал это, каюсь, не сразу…
А вот кормили неплохо, хотя Ведагор несколько отвык от этих представлений с вереницами лакеев, серебряными блюдами, тушками поросят и горами из жареных перепелов.
И квартетом музыкантов, что, скрывшись за ширмой, играл классическую музыку.
— Я так рада, что отец наконец решил открыть двери дома, пригласить гостей… — говорила большей частью Офелия, играя роль хозяйки дома. Супруг ей отвечал редко и односложно, привычно со всем соглашась. Иногда и Свириденко вступал в беседу.
И все это действо тянулось.
Тянулось…
Ведагор даже терпение начал терять. И выдохнул с облегчением, когда Свириденко отложил столовые приборы.
— Кофе? Сигары?
— Не курю.
— Тогда кофе. Дорогая…
— Конечно, папа, я проверю все… вечера — это такие хлопоты… особенно, когда гостей много. Нет, большей частью все приедут уже позже, но есть особые гости. И надо проверить, чтобы все было готово к их появлению…
— Скрипачка? — уточнил Ведагор, поднимаясь.
— Кто? Ах да… скрипачка… и еще удивительный, поразительный просто человек… энергопрактик, хиромант и кармический терапевт… духовный гуру!
— Не думаю, что это так уж интересно… — обрезал дочь Свириденко. — Офелия порой увлекается разным… и как по мне, вся эта энергопрактика еще то шарлатанство, но чего не сделаешь ради любимой дочери. Единственной дочери… Егорушка, будь добр, помоги Фелечке…
— Папа!
— Она терпеть не может, когда её так называют… но прошу, идемте. Меня тоже весьма нервируют эти церемонии. Но Офелии нравится играть в хозяйку дома. Ей здесь скучновато. Я предлагал ей уехать в Москву там или в Петербург, но она отказалась… куда ей без мужа. Хотя такой муж… к слову… вы ведь женаты?
— Женат, — сказал Ведагор.
— Видел страницу вашей супруги… очень милая дама… волонтер, верно? Приюты для животных, это так… мило… но она ведь не так и родовита.
— Нет.
— Волотовы в этом плане весьма… демократичны. Или это современные веяния?
— Это здравый смысл, — Ведагор огляделся. Кабинет, в отличие от остального дома, был выдержан в современном минималистичном стиле. И работал весьма неплохой дизайнер. — Мы выбираем по сердцу и душе, а не по титулу.
— Любопытный подход… а связи там… состояние?
— У Волотовых хватает связей и состояния. Так зачем вы меня приглашали? — прозвучало несколько жестко. С другой стороны эти игры вокруг изрядно поднадоели. — Мне сказали, у вас есть деловое предложение.
— Есть, — Свириденко указал на кресло. — Присаживайтесь. Кофе? Чай? Коньяк? Что-то другое?
— А вы…
— Я воздержусь. Увы, целители запретили… у меня вот свой… настой, — Свириденко вытащил из ящика стола бутыль и крохотную, с наперсток, рюмку.
А больным не выглядит.
Нет, если не прикасаться, то вполне себе обыкновенный человек. Средних лет. Средней внешности. Черты даже приятные, разве что подбородок вяловат. И залысины появились, но не сказать, чтобы портили светлый образ Свириденко.
— Болеете?
— Увы… все мы смертны, все мы… скажите, как вам моя дочь?