— А теперь?
— Знакомимся.
— И как?
— Узнаю много нового.
В частности о воспитании и носках. Нет, Беру, конечно, тоже всякое случалось учить, те же греческий с латынью, главное, он до сих пор не понимает, зачем, но вот носки ему стабильно поставляли целые.
Он даже как-то не задумывался, что в них дырки могут образовываться.
А теперь задумался. Особенно сейчас, когда дырка образовалась на левом. Да и сам этот носок потерял былую свежесть. Из дырки выглядывал большой палец, пусть в кроссовке и не заметно, но Бер-то знает.
И про палец, который теперь кроссовок поскребывал, пробивая себе путь к свободе.
И про носок.
И вот что с ним делать? То ли проситься на мастер-класс по штопке, то ли попробовать так восстановить, собственными силами.
— Ну а как он вообще? — поинтересовался Степан, забирая очередной пирожок. Этак и самому Беру не останется. — Как человек?
— Как человек? Вроде ничего так… — Бер потер шею.
И подумал, что действительно ничего так… вот он бы точно на каторгу сослал за ту статейку… и теперь-то стыдно, и не отпускает мысль, что статейка эта в сетях теперь до скончания времен болтаться будет, потому что удалить что-то оттуда полностью нереально.
— Добрый… понимающий… и в целом так… а тебе зачем?
— Так… Аленку замуж выдать хочу.
Бер подавился пирожком. Подавился бы, но могучая лапища ударила в спину, выбивая и застрявший кусок, и дыхание.
— П-полегче…
— А чего? Она девка справная. Рукастая. Готовить умеет. Дом убирает…
Воображение нарисовало Аленку Сабурову в короне с мантией, но при этом с веником в одной руке и скалкой в другой.
— В травах знает… сила опять же. С нею силы прибудет, знаешь как?
— Не знаю…
— Много.
— Куда уж больше… но тут ты не меня спрашивай, а Сашку…
Нет, вроде Его императорское Величество с Аленкой гулять пошли и значит, как минимум отвращения она не вызывает, но… но что-то подсказывало Беру, что все не так просто.
— Видишь ли… — он замялся, потому как обижать Степана не хотелось. — Он ведь… не из простых… старый род… там свои… особенности.
— Не по чину мы? — усмехнулся Степан кривовато.
— Ну… тут я не скажу. Сам понимаешь, за кого-то говорить — это… неправильно. Но проблемы возникнуть могут. Не без того… хотя… вероятно, если он что-то решит сделать, то и сделает.
.За пару дней вряд ли можно хорошо узнать другого человека, но вот что-то подсказывало, что характер у Его императорского Величества был на диво упрямым.
— Только… если он Аленку заберет, то… там другая жизнь. Совсем другая. И многие не будут ей рады.
— Тю, — Степан даже выдохнул с облегчением. — Это ничего… это мы привыкшие. А обижать себя Аленка не даст… знаешь, как она коромыслом-то…
Воображение снова нарисовало Аленку на балу и с коромыслом для особо приветливых гостей.
— Боюсь, с коромыслом там нельзя…
— Найдутся и другие способы, — отмахнулся Степан. — Главное, чтоб человек хороший был… слушай, а что там за мордовороты приехали?
— Где? — Бер даже привстал, но сосна, пусть и была высока, но не настолько, чтоб разглядеть указанных мордоворотов.
— У Петровича… и он довольный, и тетка Анна довольная… а я глянул только, мать моя родная… там такие… во… — Степан нарисовал в воздухе квадрат. — А Петрович мне, что это доярки новые… дояры то есть. А какие из них дояры? От них же за версту силой разит. Прям в носу засвербело.
И нос потер.
А потом жалобно-прежалобно сказал:
— Дай пирожка…
— А тебя что, не кормят?
— Ну… так-то кормят, но Аленка вон с утра с этим вашим Сашкой… а Семен с Серегой вернулись и все, что было, сожрали… батя вовсе в лес ушел. Сказал, что неспокойно ему. Так что полный бардак и жизненная неустроенность.
— И ты от бардака сбежал?
— Не сбежал. Отступил стратегически… слушай, так что за они?
— Думаю, это чтоб комиссия не приставала и ферму не закрыла, — нашелся с ответом Бер. — Родственники Сашки. Дальние… он их позвал.
— Значит, нравится Аленка.
— С чего такой вывод? — Бер устроился у сосны, вытянув ноги и подумал, что хорошо-то… пусть комары звенят, и шея чешется, а палец, прорвавшийся на свободу, царапает кросовок изнутри, но все равно хорошо.
Иррационально.
И молочко сладкое.
И истома такая, с легкой ломотой в костях да расслабленностью.
— Так… если мужик работать впрягся и добровольно, стало быть, нравится ему женщина.
Вывод был неожиданным. Но Степана, кажется, обрадовал донельзя.