— Пряники… — Маруся ляпнула и устыдилась. — Извини, я как-то… ни там, ни там не бывала. Дикая, считай. Неокультуренная.
— Повезло.
— Почему?
— Потому что меня бабушка старательно окультуривала. Ни одной премьеры не пропустили. Ну, пока не подрос и не научился избегать влияния культуры на слабый эльфийский разум.
— Ага. Сбегал он, — подсказал Бер. — Хотя понять можно… мы как-то пошли… на балет. В общем, все танцуют, но ничего не понятно.
— В опере то же самое, только все поют.
— И ничего не понятно? — Таська погладила косу, украшенную расшитыми лентами.
— Видишь, суть высокого искусства ты уловила… там, говорили, новая постановка это… как его… впечатляет и поражает своей смелостью.
— Это значит, что будет ещё менее понятно, чем обычно, — пояснил Иван. — А если пишут, что в духе лучших традиций или около того, то в целом угадать, кто хороший, а кто плохой — получится.
— Знаете… — Таська перевела взгляд с одного на другого. — А казались такими воспитанными… цивилизованными…
— Не верьте, девушка, — раздался гулкий голос. — Все это притворство. Большинство мужчин до конца дней своих остаются в глубине души дикими. Ведагор. Волотов.
И руку протянул, которую Таська пожала. И Маруся пожала. А Бер почему-то насупился и запыхтел возмущенно.
— Что ты тут делаешь? — поинтересовался он у Ведагора.
— Потом поговорим. Там, где тушенку оставлял… и я тебя не знаю. Ты не знаешь меня.
Бер нахмурился еще больше и кивнул.
— А вы, девушка, не замужем? — взгляд Ведагора… вот тяжелый, но не сказать, чтобы мертвый. Напротив такой… как у Сабурова.
Оценивающий. И лёгкая насмешка в нём тоже видится.
— Нет. А что?
— Да так… на перспективу…
И отошел прежде, чем к разговору присоединился Свириденко.
— Любопытные молодые люди… — донеслось до Маруси снисходительное. — И костюмы у них интересные. В духе эпохи…
— Молодежь, — отозвался Свириденко и человек, его не знающий, сказал бы, что произнес он это с легкой насмешкой и симпатией. — Им только дай повод общество эпатировать… порой совсем теряют границы…
— Это кто? — шёпотом спросила Таська.
— Братец, — Бер провожал пару взглядом. — Старшенький… что он тут делает, не понятно. Но раз приехал, то явно что-то не так.
— А тушенка?
— Тушенка? — взгляд Бера сделался мечтательным. — О… тушенка лишь бы где не растет.
Он хотел добавить что-то еще, но заметил приближающуюся Офелию. Та сморщила носик и поинтересовалась:
— А вы тут решили остаться?
Только теперь Маруся заметила, что зал опустел.
— Конечно, я бы и не против… но папенька расстроится. Он сюрприз приготовил… — и рученьки сцепила. Хищный взгляд её ненадолго задержался на Таське. — А ты стала еще толще… все же с твоими формами жрать надо поменьше.
— Ну, — Таську подобным было не пронять. — У меня формы хотя бы имеются…
— А из тебя эльфийская принцесса, как… эльфы бы со смеху подохли, если бы увидели.
— Вы ошибаетесь, — Иван взял Марусю под руку.
И главное, произнес это так, что у Маруси по спине холодок побежал.
И не только у неё.
— К вашему сведению, Первородные никогда не позволят себе смеяться над гостем, даже если этот гость им в высшей степени неприятен, — у Ивана даже голос сделался иным, отстраненным и равнодушным. — А что касается эльфийской принцессы, то как таковых принцесс у них нет, но в силу ряда юридических нюансов в данный момент госпожу Вельяминову можно отнести к членам главной ветви императорского дома…
Рот у Офелии открылся.
И закрылся.
— Посему, весьма надеюсь, что впредь вы, во избежание политических осложнений, воздержитесь от необдуманных высказываний… или действий.
На щеках Офелии полыхнул румянец. Яркий такой. Даже сквозь макияж пробило.
— К-конечно, — произнесла она с легкой запинкой. — Прошу прощения… вы меня неправильно поняли… но батюшка весьма надеется, что вы и дальше разделите… вечер… он сюрприз приготовил… и ждем лишь вас.
Иван посмотрел на неё с высоты собственного роста. И выражение лица у него было таким… таким… эльфийским, хотя сама Маруся вживую эльфов и не видела, но если б смотрели они, то вот так.
Безразлично.
С чувством полного своего превосходства над окружающими и полным осознанием собственного величия. Офелию вон проняло…
— Мы скоро, — Иван величественно кивнул. — Идите.
И Офелия, самое интересное, развернулась и ушла.
— Вань, — жалобно произнес Бер. — Ты это… прекращай…
— Что?
— Давить величием эльфийского империализма на умы жалких смертных.