Потому что, чувствовалось, у Свириденко с судами жизни не даст.
— Влип?
— Не я. Но… я не отступлю.
Дядюшка крякнул.
И сказал:
— Приехать?
— Не знаю пока…
Сашка замотал головой и руками замахал.
— Не надо… сами попробуем.
Сашка закивал.
— Что у вас там творится? — вот теперь дядюшка явно заподозрил неладное.
— Да ничего особенного… землю вот пашем… сеем… растим всякое… разное… доброе… почти вечное… — Иван вовремя осознал, что говорить дядюшке про коноплю не стоит. Может понять превратно. — Сейчас вот в гости ездили… к соседям… скрипку слушали. С духовным гуру общались…
Таська кулак потерла.
— Мало я ему…
— Почти прозрели. Можно сказать, в процессе осознания своего места в мире. Так что всё у нас замечательно… ты только про помолвку не забудь. Хорошо? Я сейчас скину снимок…
И трубку положил раньше, чем дядюшка продолжил вопросы.
— Мне тоже скинь, — Сашка щупал переносицу. — Мама у меня очень любит чужую личную жизнь устраивать. Слушай, Бер, а может, и ты опомолвишься? Будет ей двойная радость… а вообще давайте к экипажу… и поедем. По дороге расскажете, что у вас там приключилось.
Ведагор появлению экипажа уже почти и не удивился.
И коню, который сам себя в экипаж впряг, при том сперва рассыпавшись туманом, затем собравшись воедино. После императора на козлах это совсем даже нормально выглядело.
Почти обыденно.
— Все-таки кого-то этот парень мне напоминает, — произнес Вадик презадумчиво, глядя вслед экипажу, который степенно выехал в ворота. А потом взял и исчез. — А вспомнить не могу… точно сходство есть, а с кем вот…
— Лучше не вспоминай.
Вадик кивнул.
А Ведагор поглядел на охрану.
— Надо будет задержаться в гостях. Деньков на пару.
— Здесь?
— Посмотрим. А что?
— Да… ничего. Просто… неприятно, будто воняет, а чем — не разберешь.
Тьмою. Но о том Ведагор говорить не стал.
— Потерпим… — Вадик замялся. — Тут еще… этот паренек на ставку бился. А такое чувство, что местные найдут повод отмазаться.
Ведагор хмыкнул. Конечно, с нынешним императором он был не так, чтобы знаком близко, но про особенности характера семейные многое от матушки слышал.
За ставку можно было не беспокоиться.
За местных… пожалуй, беспокоиться было уже поздно.
— Надо бы намекнуть, чтоб отправили…
— Намекну, — пообещал Ведагор. — И озабочусь.
Он поставил купол, а потом набрал матушку, весьма надеясь, что та не настолько глубоко под землёй, чтобы сигнал не прошёл. Не то, чтобы новости срочные были, но хотелось обсудить.
С кем-нибудь.
Да и…
— Доброго вечера, — трубку сняли после третьего гудка. — Есть минутка?
— Хоть все десять, — голос матушки звучал устало.
— Помощь?
— Да нет… жила заупрямилась. Тяну её, а она все норовит вглубь да в сторону. Что-то там земле не нравится. Так что отдыхаю пару дней и попробую прощупать. А ты как?
— Неплохо. Концерт тоже понравился.
— Бера видел?
— Видел.
— И как он?
— Жив, здоров и весел. Кушает, судя по размеру морды лица, тоже неплохо… дури меньше не стало, так что все в порядке.
— Как-то ты это слишком бодро говоришь, — насторожилась матушка.
Вот она-то Ведагора знала хорошо.
И радовало лишь то, что сейчас матушка находилась за пару сотен километров. Она и сейчас-то явно заволновалась, чувствуя, что от неё что-то да скрывают.
— Он с девушкой явился…
— Я думала, с Кошкиным пойдет.
— Кошкин тоже был. И тоже с девушкой… так я о чем, девушки хорошие. Особенно наша…
— Наша?
— Я так думаю, что да… более того, я вот думаю, надо бы узнать, кто там в роду старший…
Не считать же всерьез старшим того придурка в белой хламиде.
— … и договор заключить. Предварительный.
Матушка молчала.
— Пока не увели… понимаю, что младшенький у нас не самый лучший из вариантов, но если по сусекам поскребем, шахту какую на обзаведение выделим, в приданое так сказать, или там завод по производству тушенки пусть забирает, раз уж он её так любит.
— Ведагор⁈
— Можно и землями, если так-то… или деньгами на худой конец. Я со своих личных готов выделить…
— Мне казалось, вы уже это переросли, — вздохнула матушка. — Здоровые лбы, а ведете себя как дети малые…
— Она ему нравится, — Ведагор перестал улыбаться. — Эта — действительно нравится. Даже больше… помнишь, ты ему когда-то велик купила… такой, красненький.
Матушка вздохнула.