Выбрать главу

Она вздохнула.

— Но ради тебя с помолвкой я пока погожу… погодю… слушай, как правильно?

— Понятия не имею, — призналась Волотова.

— В общем, объявим через полгодика…

— С кем на сей раз?

— С бароном Равшинским…

— Ему же за девяносто!

— Именно… такой мужчина, — Елена Зеленцова блаженно зажмурилась, представляя себе и свадьбу, и похороны, которые воспоследуют через лет пять или десять… в общем, до того, как супруг успеет надоесть. Или она ему.

Главное, что хватит времени подготовить новую коллекцию повышенной концептуальности.

Эту мысль она запила очень полезным коктейлем. И решила, что от детей в ближайшем будущем все-таки воздержится…

Нервы у нее не те.

Определенно.

Глава 10

О спонтанных решениях и венценосном коварстве

Глава 10 О спонтанных решениях и венценосном коварстве

«Сбавить две».

Высочайшая резолюция на прошении купца Семижопкина о смене фамилии, после которой он получил право гордо именоваться Пятижопкиным. [1]

Его Императорское Величество самым позорным образом прятались. Да так умело, что даже князь Поржавский, знавший привычки своего подопечного лучше, чем кто бы то ни было, не сразу отыскал его. И факту сему император вовсе не обрадовался.

Он, забравшись в дальнюю часть парка, весьма рассчитывал на пару часов тишины и покоя. И удочку прихватил. Благо, сюда руки садовников, хоть и добирались, но не слишком часто. И работали без особого усердия, вследствие чего сохранилось почти естественный вид с зарастающим прудиком, ивою и парой булыжников. Иные каменья грубого вида давно уж вывезли, заменив изящными статуями и фонтанами, но именно эти были принесены прапрадедом Императора, а потому и нервировали своим присутствием садовников, дизайнеров и прочих нежных личностей. Император, честно говоря, подозревал, что его прапрадед тоже желал покоя и не желал полного и всеобъемлющего преображения парка согласно очередной моде, а потому камни и приволок.

Ничего так идея.

Работала.

— Что? Матушка лютует? — спросил Император, не отрывая взгляд от поплавка. Пруд был невелик, но рыба в нем водилась, пусть и не золотые карпы, обретавшие в запрудах и озерцах основной части парка. Впрочем, тех не половишь.

Неприлично.

И жестоко.

— Изволит переживать, — князь Поржавский выразился дипломатично. — У нее приступ мигрени…

— И сердце болит, а еще в боку колет, — проворчал Император. — Кто на этот раз к ней приходил?

— Графиня Залесская… и не одна, как мнится.

— А…

— Сына её направили к берегам Баренцева моря. Рыбной ловлей заниматься. То есть, оказывать всяческую помощь местной рыболовной артели… там воду чистить надо, да и так проблем хватает. Добыча снижается вследствие загрязнения воды нефтью. Помните, докладывал?

— Помню, — бодро соврал Император. — И что графиня?

— Требует заменить Баренцево море Средиземным. Впрочем, на Черное тоже согласна, но без рыбной ловли…

Император вздохнул.

— Вот же… и что мне делать?

Ходоки к матушке потянулись сразу после того совета, вынудив признаться самому себе, что этого-то, женского, фактору Император не учел. Матушка его имела множество подруг, а те — иных подруг, и пусть светский этикет не одобрял подобных просьб, но в особых случаях…

Неоправданной жестокости.

Опалы даже…

Князь огляделся.

— Палатку поставить? — предложил он.

— Найдут, — Император положил удочку на землю.

— Может, уехать куда… скажем, на юга…

— И все они отправятся следом, — Император присел на камень. — Ты же понимаешь…

Князь понимал.

Матушку свою Император любил и старался не расстраивать, а она, чувствуя этакую власть над сыном, пользовалась ею не часто, но все же пользовалась.

И ныне не устоит.

— Уеду! — решил Император. — Тайно…

— Куда?

— В Подкозельск!

— Куда⁈ — переспросил Поржавский, признаться, несколько удивленный. Ладно бы к морю или там в горы. Натура его подопечного требовала движения, то ли дар сказывался, то ли кровь, где уж тут разберешь. Главное, что горы Император любил.

И море тоже.

Но Подкозельск… это вообще где?

— Я бумаги глянул… кто и куда направляется… интересно стало, — Император принялся сматывать леску. — Тогда и подумал, что стоило бы своими глазами… ты ж сам рассказывал, что прапрадед мой любил переодеваться в обычное платье и гулять по городу.

— Петербургу. По набережной. По согласованному маршруту при тайном сопровождении двух дюжин охранников.

— На набережной Петербурга меня и в личине узнают, — отмахнулся Император и во взгляде его появилось то, характерно упрямое выражение, которое летописцы скромно именовали великим наследием воли, а Поржавский втайне полагал явным проявлением дури, не раз и не два ставившим династию на край гибели. Главное, что выражение это, появляясь, свидетельствовало о решении принятом, от которого Его императорское Величество теперь не отступится. — Нет… я много думал…

Минуты две.

Или три даже.

— Колыма — далековато. Да и вообще Севера не люблю вот. Холодно там. Печально. На восточной границе я в прошлом году бывал. На югах сезон открывается, да и заявок там почти нет. Сами все решают… ну а Подкозельск — он рядышком. За день доберусь.

— На чем, простите?

— На мотоцикле, — Император аккуратно сложил удочку. — С утреца завтра выеду, и через сутки буду на месте.

Князь выдохнул.

Будут сутки, чтобы подготовиться…

Император, кажется, тоже это понял и руку на плечо возложил, и произнес так, ласково.

— Ты только попробуй мне все испортить!

— Как?

— Ты позвонишь туда… предупредишь… а потом особый режим… полиция на ногах, пожарные на ногах… все на ногах… балы, суаре, просители… и матушка скоренько прознает.

Поржавский подавил вздох, признавая, что, скорее всего, так оно и будет.

— Я тихо поеду. Своим ходом… наймусь на работу. Посмотрю, чем люди живут…

Князь прикрыл глаза.

— Ты ж сам говорил, что мне это понимать нужно… чаяния простого народа. А как их понять, если я этот простой народ издалека только и видел? — Император руку убрал. — Данные соцопросов… аналитика… хрень эта ваша аналитика!

— Почему это? — князь раздумывал, сколь велик будет гнев, если он нечаянно проговорится… скажем, в присутствии императрицы. Та точно не позволит Александру отбыть в неизведанные дали Подкозельска.

Император разгневается.

Обидится.

— Да потому! Ты помнишь, я просил подобрать девицу в любовницы?

— И? — Поржавский заинтересовался, поскольку задание он передал лучшим аналитикам.

— Они рекомендации выдали! Мол, надо найти такую, которая соответствует чаяниям больших групп населения. Вот скажи, кому любовницу ищут? Мне или этим… социальным группам?

— Ваша любовница — дело государственной важности, — осторожно заметил Поржавский.

— Ага, а потому надо, чтоб она была родовита, но не слишком, красива естественной красотой, но соответствующей современным о ней представлениям. Открыта для общения, но…

— Понял, понял…

Вот… бестолочи.

— И списочек приложили. С фотками.

— Ни одна не понравилась?

— Да как сказать… в общем, они все одинаковые!

— Кто?

— Девицы эти… и фотки их! Вот, честное слово, на одно лицо! Губки во, — Император выпятил губы. — Бровки — во! Скулы…

Растянул кожу у глаз.

— Глазищи… ощущение, что их на одном заводе выпустили!

В этом, как подозревал Поржавский, была доля истины.

— Так ведь… мода ныне, — попробовал заступиться за девиц князь, ибо очень некоторые родственники просили составить протекцию. — На брови. Крыло ласточки именуется. И скулы тоже… сообразно протоколу. Да и вовсе, какая вам разница?