«Тяжела жизнь в деревне. То закопай картошку, то откопай обратно…»
Откровения одного очень городского человека, которому случилось вдруг купить дачу.
— Маруся! — вопль, раздавшийся снизу, прервал приятную полудрему, сквозь которую доносился стрекот кузнечиков, куриное кудахтанье и гудение пчел в густых кудрях липы. Липа была старой, от возраста чуть накренилась, едва не дотянувшись до старого забора. Вот под ним, на телеге, Маруся и прилегла.
На минуточку.
У нее тоже, между прочим, право отдохнуть имеется.
— Маруся! — голос у Таськи был зычный, такой, что и мертвого подымет.
Куры заткнулись.
Кузнечики тоже.
Только пчелы продолжали гудеть.
— Чего? — Маруся подавила зевок. Время — полдень, самый солнцепек, и люди нормальные от солнца прячутся.
— Вот ты где! — Таська поспешно забралась в телегу. — Тебя Петрович ищет!
— Зачем?
Двигаться было лень.
Сено, которое Маруся закинула в телегу, прикрыв сверху рогожкой, утопталось. И лежать в нем было приятно, да и в целом лежать было приятно.
— Так… не знаю. Сказал, срочно.
— У него все срочно, — проворчала Маруся, осознавая, что полежать дальше не выйдет. Это пока Таська пришла, следом и сам Петрович притянется, обнаруживши и липу, и телегу, и тайное Марусино убежище, выдавать которое она не собиралась. А потому потрясла головой, вытащила соломину, в волосах запутавшуюся и на подругу поглядела.
— Ну?
— Чего? — Таська жевала травинку.
— Веди. Где он?
— В конторе, где ж ему быть-то? — Таська слезла с телеги и потянулась. — Эх, Маруся, сердцем чую… грядут перемены.
— Еще как грядут, — почему-то стоило выползти из укрытия, и настроение упало.
Да и с чего ему держаться-то?
Проблемы вон, никуда не делись. Это куры в пыли купаться могут, радуясь солнечному дню, а у Маруси не выходило.
Петрович зовет?
Понятно, чего зовет… из банка, небось, очередную цидульку прислали, напоминая о задолженности. Или пачка штрафов очередным пополнилась. Интересно, кого на сей раз Свириденко прислал: пожарные уже были, санстанция, семенная инспекция…
В общем, хреново все.
— Маруся! — Петровичу было жарко, а потому в кои-то веки избавился он от клетчатого своего пиджака, купленного, если верить слухам, на собственную, Петровича, свадьбу. Правда, слухам Маруся не верила, ибо видела фотографии. В далекие времена молодости был Петрович румян, кучеряв, а главное, болезненно худ. И нынешний его округлый живот явно не вместился бы в тот самый пиджак.
— Я, — сказала Маруся, вытащив из волос еще одну соломину.
— Маруся! — Петрович даже подпрыгнул от переполнявших его чувств. А Маруся подавила вздох. Петрович, несомненно, был человеком хорошим и специалистом отменнейшим, но вот эта его эмоциональность изрядно портила Марусе нервы. — Тасенька! Девочки мои… вы погляньте, что пришло!
И листок протянул.
— Не попустил Господь, внял молитвам… все-то теперь у нас будет хорошо… все-то наладится…
— У тебя умер богатый дядюшка? — поинтересовалась Таська. — И оставил пару миллионов в Имперском банке?
— У меня нет богатого дядюшки, — Маруся сказала это с некоторым сожалением, поскольку пара миллионов в Имперском банке и вправду бы могли решить большую часть проблем.
Но листок она взяла.
— Лучше! — воскликнул Петрович. — Нам выделили мага! Двух! Я уж заявки отправлял…
Маруся поморщилась.
Заявки отправляла она, поскольку сам Петрович до недавнего времени к технике относился с опаской и явным недоверием, и требовал оные заявки отправлять почтой. Потому что где это видано, чтоб кнопку нажал и все.
В его представлении подобные заявки следовало отправлять заказным письмом.
И чтобы опись содержимого прилагалась. Да и вовсе, чтоб как у людей…
Маги.
И вправду…
— Погоди, — этакая внезапная удача заставила насторожиться, поскольку сама Маруся давно уже поняла, что в жизни этой за каждой удачей следует расплата. — Не спеши…
И вправду.
Извещение.
От имперской канцелярии… в рамках новой программы… согласно высочайшему указу… Маруся о таком не слышала. Новый какой-то… вроде полезный, но тем оно и подозрительно.
— Надо у мамы спросить, — Таська заглянула через плечо. — Что-то я о таком впервые слышу.
…выпускники…
…сроком…
…на свободные должности…
— Вот! А я уж думал, что все, — Петрович отер лысину платком. — Когда Охрюнин заявил, что уходит…
— Погоди, — Маруся прервала чтение. — Как уходит? Когда?
— Да вот… — глаза Петровича забегали. — Утром и заявил, что уходит. Ему Свириденко оклад втрое предложил против нашего. Да и премиальные опять же…
— Сволочь! — Маруся добавила пару слов покрепче. — Вот же… когда его за растрату едва не посадили, кто помог? Когда просил… кредиты его кто гасил? Когда… С-скотина!
— Да ладно тебе, Марусь, — Таська погладила по руке. — Чего уж тут…
— У него контракт, между прочим!
— Заканчивается. Через две недели.
— Вот… через две недели пусть и валит на все четыре стороны! А пока… у нас вон, работы…
— Маги же… — Петрович, кажется, был уверен, что эти самые маги одним фактом появления своего решат проблемы.
Как бы не так…
— Маги, — Маруся вздохнула. — Да какие это маги… выпускники…
— Университета! — Петрович поднял палец. — Это тебе не Охрюнин с его еле-еле шестым уровнем, там меньше четвертого не будет! А то и вовсе третий… это же совсем другое дело! Сила… тут и землю подымут, и с лугами разберутся, и…
— Подымут, разберутся… — Маруся вернула бумагу. — Петрович… оно им надо?
— В смысле?
— В прямом. Кто в Университете учится? Знаешь?
— Маги.
— А кто у нас маги? А маги у нас большею частью — боярские дети. Дворянство и цвет нации.
— Не любишь ты их, — покачал головой Петрович.
— Было бы за что любить… так вот, государь-император повелел и они-то исполнят, куда деваться. Только ж ты знаешь, что по всякому исполнить можно. Что… им до наших бед дела никакого. Они приедут. Время проведут, сколько надобно, и отбудут восвояси… а так-то… — Маруся махнула рукой. — А Охрюнин точно уходит?
— Точнее некуда, — Петрович опечалился.
Зарплату прибавить? Да с чего бы, когда не с чего прибавлять. И что-то подсказывало, что сколько ни прибавляй, Свириденко больше даст.
Или еще какую пакость придумает.
— Надо… поехать в Лядино, в училище… поискать кого толкового…
Только толковых загодя разбирают, предлагая условия куда как получше. Контракты вон еще до выпуска часто заключаются. А потому шансов найти хоть кого-то свободного и с приличным даром мало.
— Марусь, — Таська погладила руку. — Может… еще обойдется?
Может.
Но вряд ли… мама опять же расстроится.
— О! Вот вы где! — Аленка перемахнула через заборчик и Петрович погрозил ей пальцем, потому как в его представлении девицам надлежало ходить чинно и неспешно, и исключительно по дорожкам. — Чего смурные такие?
— Свириденко Охрюнина перекупил, — пожаловалась Таська. — А еще к нам магов шлют… из Петербургу!
— Покажи, — Аленка забросила косу за спину и вытерла руки о комбез. — Кстати, трактор все…
— В смысле?
— В прямом. Батя, конечно, попробует покрутить, но… там без вариантов.
— Он же ж…
Новый.
Почти.
Взятый с очередного кредита на технику. И кредит только-только платить начали.
— А гарантия? — почти без надежды спросила Маруся.
— А негарантийный случай, — Аленка читала быстро. — Кто-то вот, сунул под днище…
Она вытащила кругляш, исписанный символами. И Маруся не сдержалась, высказалась, чем заработала укоризненный Петровичев взгляд. А как тут смолчать-то?
Никак.
— И теперь все. Основные узлы только под замену. Или на реставрацию, но она будет не дешевле замены.
— Заявление писать надобно, — Петрович нахмурился и огорчился, и руку на ребра положил, верный признак, что сердце опять заныло.