Хоббит судорожно сглотнул. Ему казалось, что на него смотрит сейчас весь трактир, что смолчать нельзя, надо что-то делать - но что? Фолко никогда не отличался хорошо подвешенным языком... Что делать?!
Он затравленно огляделся - и, к своему ужасу, увидел, что передразнивавший его парень идет через залу прямо к нему. Его длинное лицо было изрыто оспинами, редкие волосы не могли скрыть оттопыренные уши, зеленоватые кошачьи глаза были презрительно сощурены... Он шел прямо на Фолко, и внутри у хоббита все упало.
- Эй, ты, мохнолапый! Чего это ты на моем месте расселся? - Парень стоял подбоченясь и презрительно цедил слова сквозь зубы. - Уматывай давай, дважды повторять не люблю. Ты че, оглох, что ли?
Фолко не двигался, и только его правая рука судорожно стискивала рукоять бесполезного сейчас меча.
- Место было свободно, - с трудом выдавил из себя хоббит. - Мне никто ничего не сказал...
- Чего? Че это ты там пищишь? - Юнец пренебрежительно скривился. - Не слышу! Раз с людьми говоришь, мелочь мохнатая, так уж чтобы тебя слышно было!
- Место было свободно, - упрямо повторил Фолко. - Я занял его, и теперь оно мое. Поищи себе другое.
Он отвернулся, делая вид, что считает разговор законченным. В то же мгновение его схватили за нос и повернули лицом в прежнюю сторону.
- Кто это тебе нос-то воротить разрешил? Сюда смотри, уродина! Ты сперва шерсть на лапах выведи, а уж потом в приличное общество лезь! Понял? Повтори?
- Убирайся! - тихо и с ненавистью сказал Фолко. - Убирайся, не то...
Он до половины выдвинул клинок из ножен. Однако его мучитель и бровью не повел.
- Ой, как страшно! Ой, сейчас под стол спрячусь! А сам туда прогуляться не желаешь?!
Парень с неожиданной силой ударил по табурету, на котором сидел хоббит. Фолко покатился по полу, пребольно стукнувшись коленками и локтями, не успев даже понять, что произошло. Парень действовал так быстро и ловко, что никто ничего не заметил; люди с удивлением взглянули на ни с того ни с сего грохнувшегося на пол хоббита и вернулись к прерванным занятиям.
Острый и твердый носок сапога врезался в бок упавшему хоббиту. Его отбросило к стойке, левая сторона тела вспыхнула от острой боли. Фолко скорчился, прикрывая голову руками. А его обидчик, гордо усевшись на отвоеванный табурет, вдруг запел издевательскую песенку-частушку:
- Глупый хоббит у дороги деловито бреет ноги. Зря старается - от века не похож на человека!
Несколько человек в зале засмеялись, а уж компания у стены - та и вовсе зашлась от хохота.
И тут в голове Фолко все внезапно улеглось и успокоилось. Теперь он твердо знал, что ему надо делать. Он с трудом поднялся и заковылял прочь; к тому концу стойки, где слуга наливал пиво. Никчемный меч волочился по доскам - один из ремешков оборвался... Затылком хоббит безошибочно чувствовал устремленные на него насмешливые взгляды - среди них был и торжествующий взгляд его обидчика. Фолко дошел до края стойки и резко повернулся.
- Эй, ты, недоносок в зеленом! - выкрикнул он. - Получай!
Дубовая пивная кружка с глухим ударом врезалась в голову не успевшего даже дернуться юнца. Фолко всегда был одним из первых среди своих сверстников, когда дело доходило до метания камней или стрельбы из лука; в этом искусстве хоббиты, как известно, лишь незначительно уступают эльфам и намного превосходят все прочие народы Средиземья.
Враз обмякшее тело парня тупо стукнулось об пол; он рухнул, точно подрубленное дерево, и лежал неподвижно, лицом вниз; вокруг его головы медленно растекалось кровавое пятно.
Фолко потерянно стоял и смотрел на поверженного врага. В сознание ворвался взволнованный гул голосов - он не слушал, не воспринимал их, завороженно глядя на наконец заворочавшегося и застонавшего юнца. К нему подскочили двое в зеленом, помогли сесть. Он с трудом повернул разбитое лицо к стоящему шагах в десяти от него хоббиту. Кровь моментально смыла с него и презрение, и браваду; теперь Фолко с непонятным, но сладким чувством видел в его лице недоумение и животный страх - тем более что рука хоббита помимо его воли вновь ухватилась за стоявшую рядом с ним пивную кружку.
Кто-то тормошил хоббита, кто-то о чем-то спрашивал его - он молчал, глядя, как стеной стали надвигаться на него люди в зеленом. И тогда он обнажил меч.
Одетые в зеленое глядели на него с ненавистью; они стояли тесной группой в полутора десятках шагов от хоббита и молчали. Из-за их плотно сдвинутых спин время от времени доносились слабые стоны и всхлипывания.
- Погодите, погодите! - вихрем вылетел откуда-то трактирщик. - Что случилось? Что произошло? Сейчас во всем разберемся...
- Нечего тут разбираться, - прервал его чей-то холодный, скрипучий голос.
Фолко вздрогнул - впервые заговорил кто-то из "зеленых".
- Дерзость нуждается в наказании, - продолжал тот же голос.
Ряды чужаков в зеленом раздвинулись, и на пустое пространство неспешно вышел человек.
Перед хоббитом стоял невысокий, лишь немногим выше его самого, горбун с длинными, едва не достигавшими колен узловатыми руками. На треугольном лице выделялись хищный тонкий нос и блекло-стальные глаза. Встретив его взгляд, Фолко затрепетал, словно кролик перед удавом. Однако в этом взгляде не было ни злобы, ни даже ненависти, лишь сила - он казался спокойным, чуть усталым, и даже, как показалось хоббиту, в нем промелькнуло нечто похожее на сочувствие. Горбун смотрел на хоббита без гнева и злости - так смотрят на ничего не подозревающую муху, когда собираются прихлопнуть ее ладонью. Казалось, горбун вышел не столько для того, чтобы проучить именно этого хоббита, именно за этот поступок, а потому, что представился удобный случай дать волю своей силе.