Киртиан натянул мягкий, удобный шелковый наряд, надел домашние кожаные туфли и подпоясал тунику подходящим по цвету кушаком. Быстренько оглядев себя в зеркале, дабы убедиться, что он ничего не позабыл, Киртиан отправился в обеденный зал, предоставив уборку слугам. Коридоры освещал все тот же неведомо откуда исходящий свет. Единственным украшением здесь были небольшие столики, расставленные вдоль стен на некотором расстоянии друг от друга. Киртиан заметил, что по случаю летнего времени кто-то заменил стоявшие на столах статуэтки букетами цветов, что наполняли воздух мягким, ненавязчивым ароматом, и ему это понравилось. Это куда лучше, чем тяжелый, душный аромат благовоний, с которым он сталкивался в тех немногочисленных поместьях, где ему случалось бывать! Мать Киртиана превратила здешнюю жизнь в искусство, изящное и на первый взгляд непринужденное, но требующее определенных усилий. Для этого ей потребовалась небольшая армия преданных слуг, добивавшихся при помощи слаженного труда того «простого» эффекта, какого другие лорды достигали при помощи иллюзий.
Когда Киртиан приблизился к обеденному залу, освещение немного изменилось — приобрело более теплый оттенок, а букеты из белых и светлых цветов сменились более яркими. В этом чувствовалась рука и замысел матери. Обстановка дышала жизнерадостностью и доброжелательностью, и Киртиан вновь почувствовал гордость. Все это было достигнуто абсолютно без использования иллюзий!
Линдер терпеливо ждал хозяина под дверью малого обеденного зала. Значит, догадка Киртиана оказалась верна: сегодня Киртиан с матерью ужинали вдвоем, а не в обществе кого-нибудь из эльфов, проживающих в поместье.
Линдер распахнул дверь перед молодым лордом, и Киртиан вошел в зал, кивком поблагодарив слугу. Его встретил приглушенный свет и пустой стол, но створчатая дверь балкона была приглашающе приоткрыта.
Алебастровый балкон освещали два светильника на бронзовых подставках, горящие ровно настолько ярко, чтобы быть полезными без навязчивости. У небольшого столика на две персоны уже поджидал слуга с тележкой, уставленной накрытыми колпаками блюдами. Когда Киртиан вошел на балкон, мать поднялась со стула, приветственно улыбнулась сыну и протянула руку.
В'дилл Лидиэль леди Прастаран не была прекраснейшей из эльфийских женщин: ее зеленые глаза были чересчур проницательны, скулы — слишком резко очерчены, рот был великоват, в изгибе губ чувствовалась язвительность, а красиво изогнутые брови слишком привыкли приподниматься, придавая лицу насмешливое выражение.
Фигура у нее была слишком стройной, чтобы называть ее «пышной», и слишком мускулистой, чтобы именоваться «хрупкой». По правде говоря, Лидиэль была прекрасной танцовщицей и спортсменкой. И она была слишком высока, с точки зрения нынешней моды, — почти одного роста с сыном. Сегодня ее светлые, словно сияние луны, волосы были забраны на затылке в практичный узел; прическу оживляли лишь три нити бус, из бронзы, янтаря и лунного камня, вплетенные в нежные локоны над левым ухом. Одета леди Лидиэль была в точности так же, как и сын, только вместо брюк на ней была юбка с разрезом. Лидиэль никогда не следовала моде и никогда ею не интересовалась. Она сама устанавливала для себя законы — и тем вполне соответствовала традициям поместья и клана Прастаранов.
Киртиан взял протянутую руку, запечатлел на ней сыновний поцелуй и помог матери сесть обратно, прежде чем усаживаться самому. Слуга открыл супницу и предъявил вниманию хозяев первое блюдо — густой суп. Киртиан восхищенно принюхался к аппетитному запаху.
Лидиэль взяла черпак и сама наполнила две глубокие фарфоровые тарелки.
— Я уже успела расспросить Линдера, так что мне известно, что ты одолел Джеля, — весело произнесла она. — И что, пока ты его лупил, он умудрился тебя прикончить, это я тоже знаю. Сомнительная получилась победа — тебе не кажется?
— Думаю, это зависит от того, с чьей точки зрения смотреть: капитана, которого убили, или генерала, который послал этого капитана, — возразил Киртиан. — Мой воображаемый военачальник остался бы доволен исходом сражения.
По лицу Лидиэли промелькнула легкая тень неудовольствия.
— Твои совершенно не воображаемые, а очень даже — реальные родственники пришли бы кто в горе, а кто в восторг, окажись твоя кончина настоящей, — заметила она. — А особенно этот твой несносный кузен, Аэлмаркин…
Киртиан прекрасно знал, что за этим последует, и решил предотвратить очередную речь о его долге перед наследием, оставленным отцом.
— Мой особенно несносный кузен Аэлмаркин будет совершенно не в восторге, как только ты справишься с делом, за которое, как я надеюсь, вы согласитесь взяться, леди, — перебил ее Киртиан, шаловливо постучав пальцем по руке матери. — Я хочу, чтобы ты раздобыла для меня пару-тройку подходящих особ женского пола, чтобы я мог выбрать себе жену. Если я возьмусь за это дело сам, то только напортачу. Ты же справишься с ним блестяще.
Лидиэль уставилась на сына, от удивления слегка приоткрыв рот; глаза ее округлились, а брови взлетели на небывалую высоту.
— Ты серьезно? — вопросила она. — Ты действительно готов жениться?
Она не произнесла «наконец-то», но это слово и так словно бы повисло в воздухе.
Киртиан пожал плечами:
— Ну, насколько я вообще могу быть к этому готов.
А раз уж началась такая заварушка, лучше справиться с этим делом побыстрее, пока у тебя есть возможность поездить и поискать что-нибудь подходящее.
Теперь Лидиэль выглядела слегка виноватой.
— Я поклялась твоему отцу, что никогда не стану толкать тебя к браку с девушкой, к которой ты не испытываешь ни малейшей привязанности, — начала она. — И…
— И ты меня не толкаешь, — твердо сказал Киртиан. — Я просто перестал надеяться, что идеальная женщина возьмет и свалится на меня с неба, как осенняя паутинка, вынырнет из реки, словно русалка, или возникнет посреди леса, словно фея, и я тут же влюблюсь в нее без памяти. Куда важнее отыскать девушку, которая не станет для нас источником угрозы, и в этом мне не найти лучшего судьи, чем ты. Что же касается моих пожеланий — если я смогу терпеть ее общество за завтраком, этого хватит. Если у нас найдутся общие интересы, чтобы мы не нагоняли друг на друга скуку, — тем лучше.
Он накрыл ладонью руку матери, лежавшую на столе, и почувствовал, что та дрожит.
— На мой взгляд, куда важнее, чтобы эта девушка любила и почитала тебя, моя леди.
— Если ты найдешь жену, которая будет любить тебя, но не поладит со мной, я всегда могу удалиться во Вдовий дом, — храбро начала Лидиэль, но Киртиан покачал головой:
— Я знаю, что бабушка любила Вдовий дом и удалилась туда потому, что эта усадьба вызывала у нее слишком много воспоминаний. Но у тебя совсем другой случай.
Я не потерплю здесь женщину, которая выживет тебя из твоего собственного дома. А потому я надеюсь, что ты отыщешь какую-нибудь благоразумную особу. Меня интересует безопасность, здравый смысл и ум — именно в этой очередности. А теперь, — добавил Киртиан, заметив, как вспыхнули глаза матери, и решив воспользоваться благоприятной ситуацией, — мы с Джелем хотим устроить еще одно праздничное сражение. И нам подумалось, что неплохо было бы вместо обычной битвы в лесу или схватки в поле организовать штурм Вдовьего дома. Как ты думаешь, это можно устроить?
Киртиану не нужна была человеческая магия, позволяющая читать мысли, дабы понять, что мать уже всецело поглощена обдумыванием различных матримониальных проектов и что стоило ей заслышать имя Джеля, как остальную часть фразы она пропустила мимо ушей — чтобы та не отвлекала ее от задачи первостепенной важности, поиска подходящей пары для сына.
— Да-да, конечно, — рассеянно отозвалась Лидиэль, позволив слуге забрать суп и поставить вместо него тарелку с печеным угрем, хотя обычно она этого угря и в рот не брала. Теперь же Лидиэль проглотила этот деликатес, даже не замечая, что она ест, ибо ей сейчас было не до размышлений о еде: мысли ее были заняты куда более важными вещами.
Киртиан мысленно улыбнулся и без дальнейших комментариев занялся содержимым своей тарелки, поздравив себя с удачным маневром. Он получил от матери разрешение на штурм, и она об этом вспомнит — вечером, попозже, когда начнет восстанавливать в памяти этот разговор.