«И вообще, это слишком грубо и неизящно, моя дорогая. Это не твой стиль».
Кроме того, не стоит оставлять следы. Вдруг Киртиан не свернет себе шею и таки выберется отсюда? Что ж, придется ей на обратном пути потрудиться.
Ну а пока что единственными признаками того, что Киртиан и вправду побывал здесь — насколько можно было разглядеть в свете магического светильника, — было лишь черное пятно кострища да небольшая площадка, очищенная от хлама. Видимо, Киртиан ушел отсюда задолго до того, как Триана проснулась, и здорово ее опередил.
Если она желает узнать, чем же он тут занимается, ей следует пошевеливаться.
Триана задержалась ровно настолько, чтобы восстановить дыхание и силы. За время спуска она вспотела, но в холодном, сыром воздухе пещеры разгоряченное тело быстро остыло, и Триана порадовалась, что прихватила с собой теплый плащ, обвязав его вокруг пояса.
«Ну, а теперь пора чуть-чуть поколдовать». Триана мысленно улыбнулась и соткала нити силы в полотно. Это была воистину тонкая работа, хотя вряд ли кто-нибудь из мужчин оценил бы ее по достоинству. Триана создала хитроумную иллюзию. Это нельзя было назвать невидимостью в полном смысле этого слова — да и, скорее всего, создать настоящую невидимость просто невозможно.
Триана набросила на себя образ того, что находилось у нее за спиной — то есть всякий, взглянувший в ее сторону, увидел бы то, что заслоняло ее тело. Этакое своеобразное отражение. Конечно, эта иллюзия не была безупречной, да и не могла быть таковой. Если бы кто-то присмотрелся повнимательнее, он увидел бы очертания ее тела или заметил тень на полу. Потому-то Триана и прихватила с собой плащ, окутывавший ее с головы до пят, — чтобы на стене пещеры в случае чего вырисовывались не руки, ноги, голова, а расплывчатый, бесформенный силуэт.
Кроме того, Триана прихватила с собой одну хитрую Штучку: конус из металла, отполированного до зеркальното блеска, с ручкой на конце. Она заставила светящийся шар спуститься и осторожно упрятала его в конус. Теперь она сможет освещать то, что ей захочется, и свет не будет слепить ей глаза, да и этот дурацкий шар не будет болтаться над головой. И Триана, подсвечивая себе конусом-светильником, начала пробираться сквозь груды хлама к отверстию, расположенному в дальней стене зала.
Вскоре Триана пожалела, что слишком хорошо видит все, что валяется у нее под ногами. Луч шарил среди веток, листвы и всякого мусора, и Триана волей-неволей замечала лежащие среди этого мусора отдельные детали доспехов — и кости.
Даже если она бы вдруг отчего-то не признала в этих доспехах эльфийскую работу, кости принадлежали отнюдь не животным — и не людям-рабам.
Когда в пятне света оказался эльфийский череп и глянул на нее темными провалами глазниц, по спине у Трианы побежали мурашки. Триана знала, что здесь произошло нечто ужасное, но одно дело — знать, и совсем другое — видеть свидетельства небывалого бедствия.
Ее пробрал озноб, и вызван он был вовсе не промозглой сыростью пещеры. Триане захотелось кинуться обратно к веревке и поскорее выбраться обратно, и она с трудом сдержалась. Что бы здесь ни произошло, это стряслось давным-давно. Так что до нынешних времен тут не могло сохраниться ничего, даже призраков. И все же Триане почудилось, будто она чувствует дуновение древней смерти, запах костей, рассыпавшихся в труху, и ужаса, и ей невольно представились некогда происходившие здесь кошмарные сцены. Это не добавило ей душевного равновесия.
И тем не менее Триана продолжала продвигаться вперед, только стала старательно отводить взгляд, едва лишь замечала боковым зрением что-нибудь белое и достаточно крупное.
Что это за шепот, доносящийся из темноты? Что это за неуловимые движения, будто движется не кто-то в тени, а сами тени? Триана решительно сказала себе, что бояться нечего. Только глупые рабы верят в призраков. Но…
Но из темноты и вправду доносились какие-то звуки, которые могли быть эхом, а могли и оказаться чем-то другим. Триана понятия не имела, что же могло убить столь многих эльфов за столь краткий срок. А рабы поговаривали, будто души тех, кто умер насильственной смертью, задерживаются в мире, алкая утраченной жизни и стремясь отомстить за свою смерть всем живущим.
Триана поймала себя на том, что дергается от каждого неожиданного звука и что ей не терпится поскорее добраться до дальней стены, до прохода, ведущего в глубь пещеры.
Ей казалось, что стоит ей дойти до следующего зала, и дорога будет свободна. Но она ошибалась.
Если в первом зале пол был усыпан разбросанными вещами, то здесь они образовывали настоящие завалы. Кто-то — должно быть, Киртиан со своими людьми — проложил путь сквозь эти груды. Но если бы вещи не рассыпались от малейшего прикосновения, на подобную расчистку ушло бы не меньше недели. Вход загромождали повозки беглецов, и повсюду валялось множество костей — так много, что теперь отзвук древнего гниения уже не был плодом воображения Трианы. Были там и крупные кости — кости давно позабытых тягловых животных. Они погибли вместе с хозяевами, запутавшись в дышлах изломанных повозок. Похоже было, что всех их захлестнула волна паники, заставившая рваться вперед, не разбирая дороги.
И снова эльфийские кости, на этот раз — без доспехов.
Женщины? Старики?
Обломки повозки, заполненной небольшими хрупкими скелетиками. Триана не сразу осознала, что некогда это была повозка, полная детей.
Это просто не укладывалось в голове. Эльфийских детей вообще мало кто видел, за исключением членов семьи.
Обычно их держали в надежно защищенных детских, до тех самых пор, пока они не становились достаточно взрослыми, чтобы влиться в общество. Триана просто представить себе не могла сразу столько детей, собранных в одном месте. Это кем же нужно быть, чтобы бросить ребенка?
Итак, неведомый ужас, обративший животных в паническое бегство, поразил и их хозяев. Триана начала тихо радоваться, что те обрывки сведений, которые ей удалось собрать по каплям, были столь немногочисленными и что в легендах Переход изображался как великая победа, а не как трагедия, каковой он, несомненно, являлся. Она больше не желала знать никаких подробностей. Здесь и так было слишком много подробностей, написанных костями тех, кто не выжил и так и не стал их Предками.
Споткнувшись, Триана инстинктивно попыталась ухватиться за первое, что подвернулось под руку, но дерево рассыпалось от ее прикосновения, и проход, расчищенный людьми Киртиана, еще немного расширился. Триану передернуло. Пыль облаком поднялась в воздух и тут же забилась к ней в нос и рот, как будто мертвые восстали, желая заявить свои права на нее…
«Хватит валять дурочку!» — прикрикнула на себя Триана — но, увы, это не помогло. Бешено стучащее сердце, кровь, звенящая в ушах, тело, вздрагивающее от озноба, не желали прислушиваться к доводам разума.
Но Триана все-таки вынудила себя идти вперед, и когда она миновала затор, оказалось, что дальше дорога свободна. Костей больше не было. Во всяком случае, ничто больше не посверкивало белизной в пятне света. Вокруг были одни лишь вещи. Брошенные вещи, некогда принадлежавшие кому-то. Совершенно невозможно было понять, для чего они когда-то предназначались. Ну и ладно. Присутствие вещей она могла перенести. Особенно если эти вещи рассыпались в прах при малейшем прикосновении и не оставляли после себя ничего такого, что вызывало бы в воображении всякие неприятные картины.
Дорожка, проложенная слугами Киртиана, отчетливо виднелась среди хлама; лишь отдельные металлические обломки тускло поблескивали в пыли. Триана на миг застыла, прислушиваясь. Ей показалось, будто где-то далеко впереди раздаются чьи-то приглушенные голоса. Она притушила свой фонарик, но не увидела впереди ни малейших проблесков света. Где бы сейчас ни находился Киртиан, но если это голоса его отряда, значит, он со своими людьми где-то очень далеко. Триана заспешила вперед. Ей вдруг отчаянно захотелось увидеть кого-то живого, пусть даже это будет враг. Живой враг был сейчас куда предпочтительнее шепота из темноты.