— Значит, будем исходить из этого, — сказал Романов. — Но всё равно нужно быть начеку уже с этой минуты. Если Седов-Белозерский хочет войны, значит, будет ему война.
— Но не факт, что войны хочет весь Петербург, — заметил Милютин. — Возможно, нам имеет смысл бросить силы не только на войну, но и на ликвидацию Седова-Белозерского.
— Это тоже вариант, — согласился кесарь. — Я не раз думал об этом. Но сейчас, после того, как Роман со своей бабкой вдвоём сделали то, что оказалось не под силу нашим спецслужбам, я понимаю, что вариант с ликвидацией Седова-Белозерского, помимо плюсов, имеет и минусы.
— Вы опасаетесь, что Роман не сможет этого принять?
— Меньше всего меня в данной ситуации волнует Роман. Я опасаюсь, возможностей старухи Белозерской. Одно дело — обычная война, не нарушающая конвенцию две тысячи семьдесят первого года, такая как у нас была до перемирия — с участием армии и боевых магов. И совсем другое — точечное уничтожение руководства противника. Там и до терактов недалеко. А мне бы очень не хотелось, чтобы терактами на территории России занялась одарённая высочайшего уровня, использующая пространственную магию и мотивированная местью за правнука.
— Полностью с Вами согласен, Александр Петрович, — сказал Воронцов. — Есть границы, переходить которые не стоит, даже если очень хочется, даже если это сулит в краткосрочной перспективе выгоду.
Кесарь кивнул, соглашаясь с главой московских орков, и задал ему вопрос, который напрашивался с самого начала:
— А что насчёт орков, Игорь Константинович? Мы можем, как и прежде, рассчитывать на нейтралитет Москвы?
— На нейтралитет Вы можете рассчитывать всегда, Александр Петрович, — ответил Воронцов. — Но к сожалению, это всё, чем я могу Вам сейчас помочь. После неудачной спецоперации мой авторитет сильно пошатнулся. Как бы мне ни было горько это признавать, но это так. Многие в Москве были недовольны даже просто фактом нашего участия в спецоперации, а после того как при её проведении погибло несколько орков, в том числе два уважаемых члена Дворянского собрания, недовольство достигло крайнего предела.
— Мне очень жаль, — сказал Романов.
— Не стоит жалеть. Не вы втянули меня в это, я сам хотел принять участие в спецоперации, и не жалею об этом. Детей надо было спасать. Другой разговор, что всё прошло так ужасно. В Москве очень много недовольных: как среди обычных орков, так и среди аристократии. Звучат требования, чтобы я определился кто я: глава Дворянского собрания Москвы или генеральный прокурор Российской Федерации, и выбрал что-то одно. В общем, ситуация непростая.
— А вам не кажется, что кто-то это всё подогревает? — спросил Романов.
— Не кажется, — ответил Воронцов, горько усмехнувшись. — Я в этом уверен. Уже раздаются призывы собрать внеочередной съезд, чтобы переизбрать главу Дворянского Собрания. Меня считают старым маразматиком, говорят, что я выжил из ума и втянул орков в спецоперацию, потому что хотел отомстить за внучку, и обвиняют в превышении полномочий.
— Это уже чересчур, — сказал кесарь.
— Согласен с вами, Александр Петрович, но больше всего расстраивает меня не это, а то, что орки меняются. Московское общество, как оказалось, плевать хотело на спасённых детей, среди которых много бывших орков. Москвичи больше всего переживают, что орки выступают, как у нас сейчас выражаются, на подхвате у федералов. Но в любом случае насчёт нейтралитета можете не переживать — орки никогда не поддержат эльфов.
— Я знаю, что орки не поддержат эльфов, — сказал Романов. — Для меня сейчас важно, чтобы орки не заразились идеей независимости, и нам не пришлось воевать на два фронта. Потому как, если честно, я даже и представить не могу, чтобы Москва и Новгород воевали.
— Здесь тоже не переживайте. Во-первых, орки прагматичны: мы не будем тратить силы и деньги на войну, а во-вторых, мы не будем ничего повторять за эльфами.
— Игорь Константинович, а откуда в Москве все знают, что Ваша внучка была в Польше? — спросил Милютин. — Это ведь секретная информация.
— А вот это для меня самая большая загадка, — ответил Воронцов. — Я никому об этом не говорил.
— Слишком много загадок, — сказал Романов. — Один неизвестный передаёт информацию немцам, другой распространяет информацию о том, что Ваша внучка была в Польше. И это при том, что знали об этих событиях единицы.
— Предатели где-то совсем рядом, — вздохнул Воронцов.
— Или предатель, — заметил Милютин. — Знаете, что меня больше всего удивило, когда я узнал о том, как немцы получили информацию о спецоперации? То, что предатель не работал на немцев!